Отчет за декабрь - часть 2

11 —  прилетела из Тель-Авива и сразу пошла на любимого Марталера на NET – он из Цюрихского Шаушпильхауса привез «Мы берем это на себя», билеты, на который, как говорят, смели мигом. Исходная идея там забавная, в программке написано так: «Как я могу исправить уже свершенные ошибки?» — один из центральных вопросов современности. Он не столько о духовном покаянии, сколько о восстановлении экономического, политического, идеологического и экологического баланса. Так, после финансового кризиса 2008 года появилось экономическое понятие «плохой банк» (bad bank). Такой банк создается государством, чтобы отложить неблагонадежные активы и сохранить существующие банки. Кристоф Марталер и его команда по аналогии создают «плохое государство» (bad state), сепарированное от обычного государства. Оно существует для того, чтобы собрать всех финансовых спекулянтов и мошенников — все недостатки и ошибки современного общества. Взяв на себя искупление чужих грехов, оно отправляет людей на космическом корабле в неизвестном направлении, где их вина устраняется». В общем команду жуликов разного масштаба (о каждом говорится пара слов) сажают в некий космический корабль – сцена – это зал с выгнутым панорамным окном в глубине, за которым летящие звезды и планеты, а на первом плане все время то выезжает снизу, то снова опускается под сцену подиум с двумя пианино. Жулики эти все довольно старые, как любит Марталер, еще к ним добавляется певица, которую называют голограммой и дальше в течение спектакля все они то излагают какие-то свои жульнические идеи, а то поют все подряд от попсы до классики, хором и по одному, кто получше, кто похуже. В целом основные приметы Марталера на месте – странные и нелепые герои, абсурдный, алогичный юмор, много музыки, но видно, что энергии нет, заводная машинка пыхтит и прокручивается на холостом ходу. Есть прямо слепые зоны спектакля, когда вообще выпадаешь и не понимаешь, что происходит, к тому же, может быть есть и какие-то проблемы с переводом, поскольку в каких-то местах я вообще не понимала, о чем речь в целых кусках текста, хотя бог его знает, может абракадабра и была предусмотрена. В общем, хоть и не так ему много лет, видно, что  тяжело уже дается то, что раньше было легким. https://www.youtube.com/watch?v=bmxP9i72qP4 

( Read more...Collapse )

(Comment on this)

Отчет за декабрь - 1 часть

2 - еще в Омске с театральными блогерами посмотрела на камерной сцене омской драмы чеховский «Рассказ неизвестного человека» неизвестного мне вахтанговского актера-режиссера Егора Равинского. Получилась очень приличная вещь, особенно первый акт, хорошие молодые актеры и особенно хороша актриса, которая играет назойливо влюбленную Зинаиду Федоровну – Кристина Лапшина – играет с тонкостями, нервом, истерикой, быстро переходящей в умиление, вообще прихотливо по рисунку, очень живо и этим даже раздражающе. Во втором акте, который и вообще послабее, и она стала немного более однообразной, но видно, что отличная актриса, хотя в Горенштейне она мне не понравилась (правда и спектакль тягостный). И вполне симпатичный главный герой – Неизвестный – Олег Берков, хотя текста у него очень много и к концу он уже перестает этим текстом владеть, получается бу-бу-бу. Вообще, надо сказать, хорошая труппа в театре, им бы задачи посложнее ставить, чтобы росли и не застаивались.

( Read more...Collapse )

(Comment on this)

Отчет за ноябрь

2 ноября - На Крякке в Красноярске сходила на «В режиме ожидания Годо» Балета Москва. Как раз его на Золотую маску номинировали. Хореографы – Анастасия Кадрулева и Артем Игнатьев и музыка, в которой очень много бытовых и механических шумов – француз Энтони Рушье. Очень красиво по картинке: сцена похожа на получашу из зеленых полосок, по которым скатываются, как по горкам. А в центре сцены болтается прозрачный надувной шар-маятник (художник – Дмитрий Разумов). Голос из фонограммы говорит какие-то школьные объяснялки  про «В ожидании Годо» - про время, гротескных героев и др. А герои (которых полно) в довольно пестрых костюмах, девицы в черных балаклавах, Лакки на поводке и с панковским гребнем и прочие - хаотически двигаются, иногда вдруг складываясь в синхронные ансамбли. То ли ждут чего-то, то ли просто бестолково проводят время. Наблюдать за этим было любопытно (я, правда, со своим сбоем времени, постоянно выпадала), но сказать, что захватывающе – не могу. Только что красиво. https://www.youtube.com/watch?time_continue=47&v=Blf5dwKsnhY

( Read more...Collapse )

(Comment on this)

Записи за октябрь

Вернулась с Крока (вот текст для Кольты — https://www.colta.ru/articles/cinema/19400, а блоги  потом) и тут же открыла сезон. 

11 - Пошла на гастроли Омского театра. Вообще-то хотела на "Время секонд хэнд", мне нравился один спектакль Егорова по Алексиевич, но выяснилось, что вечер у меня всего один - выпало "Искупление" Горенштейна в постановке Крикливого, которого я тоже давно не видела. Ну и наказана была: спектакль идет 3.40 и будто сделан специально для воспитания в критике кротости и смирения, чтобы не загордился человек. Пилит тебя всю дорогу ржавой пилой, ритм невыносимый, ну и вообще все эти представления о том, как должен выглядеть русский психологический театр, да еще в работе с трагическими темами, способен убить любые темы. Причем, с Вахтанговской сцены почему-то большинство артистов очень плохо слышно, зрители все время это обсуждают, переспрашивают друг друга. Ко второму акту я была уже в одиночестве на двух рядах. Как написано в одном тексте у Рубинштейна: "Десять лет не был в театре. Сходил". Вот только на Маленьких интересно было смотреть. Такой хороший актер

( Read more...Collapse )

(1 Comment |Comment on this)

Записи за сентябрь

Весь сентябрь прошел в поездках, дома почти не была, поэтому записей мало, только в начале месяца

5 сентября. Сходила сегодня на третью часть выставки «Генеральная репетиция» в ММОМА, которую курировала Маша Степанова. Вторую летом пропустила. У Маши второй этаж, а на первом и третьем вроде бы прежнее, хотя я не все с прошлого раза опознавала, может пропустила тогда. Маша вставила в их коллекцию какие-то трогательные обыденные вещички из своей коллекции и написала про них тексты. И в сущности ее экспозиция получилась выставкой размышлений о музейной иерархии скорее, чем выставкой вещей, хотя столкновения были иногда довольно яркие. Но в целом это выставочное продолжение «Памяти памяти», конечно. 

( Read more...Collapse )

(Comment on this)

Август

Театральный август у меня начался в Свияжске на фестивале "Рудник". Док фестиваль неожиданно совпал с театральной лабораторией в том же Свияжске и оказалось, что главный проект в ней ведет Штефан Кэги (всего было три) и он называется «Призвание». Сначала у него было выступление, где он рассказывал о каких-то из проектов Римини Протокол, впрочем, я их все видела. Трогательно на вопрос почему он столько всего делает в Москве и вообще в России, сказал, что тут лучшие зрители. Сам проект его в этот раз касался церкви, понятно, что Штефана тянет к самому закрытому и острому, но тут команда организаторов (а это были казанский фонд «Живой город», который многим помогает, театр «Угол» и Артем Силкин, директор свияжского музея) старались все провести очень аккуратно и церковь навстречу пошла. Дело они имели с Казанской семинарией, в результате в проекте было четыре семинариста – трое совсем мальчики лет по 20 (все красавцы, как вздыхали девчонки-зрительницы) и четвертый тридцатилетний, который подключился позже, после того, как из проекта ушел какой-то взрослый священник, видимо, их преподаватель. Штефан набрал по конкурсу несколько человек в свою лабораторию – они должны были разговаривать каждый со своим семинаристом. Я знала троих – Диму Волкострелова, Киру Вайнштейн и Ксюшу Шачневу. Как я понимаю, задачей было семинаристов раскрыть, разговорить, понять круг их интересов, кроме религиозных и построить на этом для каждого из них маленькое сольное выступление. 

( Read more...Collapse )

(Comment on this)

Отчет за июль

17 июля в Тель-Авиве: посмотрела в Батшеве спектакль Марлен Монтейро Фрейтас Canine Jaunâtre 3. Удивительная штука оказалась - никогда не видела эту самую Монтейро Фрейтас, а судя по разным другим видео, она ужасно интересная и вообще ни на что не похожая. Все это, в общем, об отсутствии нормы, о деформации и свободе проявления. Ну и строит она на сцене совсем нестандартно, сочиняя и обуздывая хаос. Причем все время - бешеная энергия. А конкретно этот спектакль особенно уместно смотрелся во время футбольного чемпионата, поскольку похож на смесь спартакиады и дискотеки в медицинском учреждении. В общем, написала подробности в Экран и сцену и статья уже вышла, вот http://screenstage.ru/?p=9077 . А еще вот трейлер к спектаклю https://www.youtube.com/watch?v=JNLlzkDaPKI. А вот с этим она получила Серебрянного льва на данс-биеннале в Венеции - https://vimeo.com/242460960 . А вот это два года назад увидел на Иерусалимском фестивале Наарин и тут же пригласил ее ставить. http://www.tanzforumberlin.de/en/production/de-marfim-e-carne-as-estatuas-tambem-sofrem-of-ivory-and-flesh-statues-also-suffer .

( Read more...Collapse )

(Comment on this)

Отчет за июнь

1 июня – пошла снова в РАМТ на «Хочу в школу!», обещали страшно проблемный и вообще хитовый спектакль по школьной повести Жвалевского и Пастернак. Поставил вроде бы неизвестный мне Александр Баркар. Тема, понятное дело, актуальная – ученики из «элитной» школы попали в обыкновенную, такие классные и талантливые рядом с быдлом, проблемы отечественного образования в полный рост и т.д. Школьников полный зал, все радостно шепчут про карикатурных учителей (кстати, очень симпатичная Диана Морозова играла всех учительниц совсем по-разному, я и не догадалась ) – вот наша историчка! И хохочут, когда слышат, что надо не зубрить, а думать. Поставлено традиционно бодро, с ритмичной музычкой и танцами, но в целом почему-то производит очень тюзовское впечатление – все эти девочки с косичками и звонкими голосами «в эфире Пионерская зорька!», как и половозрелые девочки-кривляки и классные красавцы, которые мне, когда я была в школе, казались унылыми дядями. Вспоминаю какую-нибудь «Девочку и апрель» в моем детстве – тоже хитовое проблемное сочинение про школьную дружбу с какой-то невыносимой фальшью. Уж не знаю, что тут сначала – текст или театр, который эту старую манеру игры воспроизводит даже в молодых актерах, которые сами-то возможно такого мало видели.

( Read more...Collapse )

(Comment on this)

Отчет за май

В конце апреля улетела в Т-А, там сходила на открытие Яффа-феста, который на самом деле был интересен только гастролями Золотой маски, где я все видела (правда, совершенно забыла про то, что видела «Грозугрозу» театра Наций и вспомнила об этом только минут через 20 после начала спектакля)

Потом (с 14 по 20) была сессия в Пушкине с новыми культжурами и там же получила известие о смерти Лены Греминой.

( Read more...Collapse )

(Comment on this)

Отчет за апрель

Складываю вместе, что писала в апреле про театр. Вернее почти все в этом месяце.  

1 апреля – сходила на Золотой Маске на «Я - Басе», который Яна Тумина поставила в питерском Упсала-цирке. Он идет в номинации эксперимент, поскольку попадает между жанров. Больше всего мне этот спектакль напомнил двухминутного Басе Норштейна. Тут тоже как будто странствия нищего босого поэта, которого играет Александр Балсанов, а вокруг него – юные циркачи с палками, которые, втыкаясь (а скорее примагничиваясь) в пол, превращаются в бамбуковую рощу или с тряпками, которые становятся рекой, снегом и др. А еще стайка совсем небольших детей с синдромом Дауна, которые скачут вокруг и изображают какую-то живую жизнь , причем с таким простодушием и каждый раз непосредственной, а не заученной реакцией – невероятно смешных и обаятельных. Особенно меня умилила сцена в сарае с комарами (где «я – их единственный пир»). Поэт спит, положив под голову шляпу – малышня болтает у него над головой мешочками с чем-то сыпучим (типа комары). Он вскакивает – они плюхаются и будто спят (совсем как в детском саду или в лагере). И так несколько раз. Но хочется же реакции и один – упал, но стал радостно махать ему рукой. И вот так все время они немного выпадают из заданного, что, конечно, только прибавляет спектаклю. Еще за спиной у них есть экран, на котором немножко анимации, рифмующейся с какими-то событиями на сцене – красный шар, рыбки и иногда стихи. В целом и по ритму, и по картинке, и по какой-то их внутренней обоюдной нежности это получилось совершенно поэтическим произведением, даже тексты особенно не нужны. Просто сам спектакль звучит как стихотворение то всплескивая, то опадая. 

А ещё сегодня после спектакля сходила на презентацию 3-го номера журнала Замыслы, это было в Телеграфе, с большим и очень симпатичным шумо-музыкальным перформансом, в какой-то степени изображавшим типографию и печать журнала. Участников перформанса была целая толпа, приходившая порциями к каждой новой части, но зрителей тоже была толпа. В общем, все это было очень духоподъёмно: чудесные девочки и журнал у них тоже

Журнал после этого я тоже купила (Катя Кострикова сказала, что сегодняшняя продажа пойдет фонду Галчонок), Журнал запечатан в толстущий пленочный пакет - как сказала их муза Любительница Абсента Маша Смольникова : мы пишем про вечное, поэтому оно запаковано и его можно распоковать через тыщу лет и тогда прочесть (порвать руками действительно не удалось). Опять оказался целый набор - журнал и к нему отдельным изданием партитура "Звуковых ландшафтов" Айду, и большой кусок журнала тоже им посвящен, с картинками и планами - обязательно буду читать. Вообще там много увлекательного, номер опять как арт-объект, надо рассматривать подробно. Обещали там даже дополненную реальность, но скачать в апсторе нужное приложение пока не удалось - не нашлось.

2 – днем на Маске посмотрела «Розенкранц и Гильденстерн» Волкострелова из Питерского ТЮЗа Брянцева. Снова Волкострелов работает с чистым концептом, от которого удовольствие получат те, кто специально это любит, ну и главный прием тут – скука, что у него тоже нередко. К концу спектакля уже в каких-то микроскопических деталях (за неимением крупных), находишь юмор и удовольствие. Концепт такой: два человека сидят за шахматной партией. Это Карпов и Каспаров в знаменитом матче 84-85 года, где было 40 ничьих и в то же время это Розенкранц и Гильденстерн из пьесы Стоппарда (от которой осталось всего ничего). Актеры говорят в микрофоны, так что не слишком понятно, когда они сами что-то говорят, а когда идет фонограмма и в сущности они неразличимы как Р и Г, хотя, как мне кажется, Карпов с Каспаровым были антиподами. Но, видимо, Дима такой молодой или смотрит из бесконечности и эта разница ему не видна и не нужна. А в основном в фонограммах и диалогах звучит такое чтение советских газет с первой полосы к последней:  фразы из передовиц, по ленинским местам, про рабочую династию и пр, а также малых жанров – календаря с восходами, закатами и долготой дня, как надо ухаживать за волосами и др.( это самое симпатичное) и советскими анекдотами в духе «армянское радио спрашивает» в основном про разницу социализма и капитализма. Честно говоря все это, наверное воспринимающееся комично, мне слышать тошнотворно, поскольку я слишком хорошо это помню, вбили просто гвоздями в мозг. 

Вечером пошла на «Дядю Ваню» Бутусова из Ленсовета. Очень мне понравилась декорация с дверями и надписями над ними кривенькими шишкинскими буквами и микрофоны на лопатах – рука художника узнается в момент. Первый акт был довольно-таки невыносим, бесконечные крики, всех колбасит, тексты няни и маман произносит кто попало, но неясно почему и во всем какая-то бессмысленность. Разве что с изумлением рассматриваешь кастинг, например, немолодого низенького толстяка Астрова – Евгения Филатова, к тому же жутко скучно и стандартно играющего - чем он может быть интересен молодой женщине, понять невозможно. В антракте долг поборол желание уйти и второй акт был интереснее. Были минуты тишины, у Астрова было пара симпатичных минут (фокус привлекательности оказался в том, что он единственный нормален и не истерит), у дяди Вани (Александр Новиков) тоже в минуты покоя были хорошие моменты, где была видна его мягкость, обаяние и ранимость (потом, впрочем, снова начинал истерить и извиваться), Елена Андреевна (Наталья Шамина) продолжала играть в русалку, делая волны руками и разговаривая высоким голосом с придыханием, но как-то это было больше к месту, ну и Мигицко – Серебряков был забавен, хотя, как всегда, наяривал по-эстрадному, но зрители это очень любят, да, видимо, и эксперты, раз уж его номинировали за роль второго плана. А еще мне понравилось, как в финале Соня разламывает весь этот дом топором, сносит в центр обломки, обливает из канистры и потом стоит над этой горой со спичкой, да передумывает. Тут, конечно, включилось фирменное умение Бутусова делать по-рокерски драйвовые эпизоды. 

3 –посмотрела целых два спектакля на Маске. Первым был «Я здесь» Диденко из Новосибирского театра «Старый дом» по трем текстам Рубинштейна – собственно «Я здесь», «Программа совместных переживаний» и маленькое «Событие без наименования». Я вообще опасалась, поскольку тексты очень любимые, а с Диденко у меня не всегда складывается, но неожиданно оказалось любопытно, несмотря на то, что абсолютно противоположно текстам по смыслу. То есть стихи, которые на самом деле про теплоту и дружество, он поставил, как пафосно антисталинские. Началось с «Программы совместных переживаний» - художник в спектакле Паша Семченко и это очень красиво. Колонны как бы голых (в телесном белье) людей медленно маршируют между ширм и на ширмы проецируются их крупные черно-белые лица . И эти портреты в какой-то момент делаются похожи на судебную съемку. Идет вот этот физкульт-балет, потом люди переодеваются в черные костюмы с кепками-платками и явно становятся зэками, а еще появляются офицер и женщина вроде следователя. Тексты частично идут над сценой титрами, или произносятся хором, или поются (композитор Александр Карпов и он мне вполне понравился). И что удивительно – тексты совершенно ложатся на этот расклад. Да, они звучат гораздо более плоско и однозначно, чем при обычном чтении, но читать нам никто не запретит, а этот смысл для них новый и неожиданный. Вот так всегда бывает с хорошими текстами – они на все отзываются и ничему не сопротивляются. Да, это выглядит прямолинейно (особенно ужасно для меня и безвкусно - регулярно выныривающий откуда-то портрет Сталина) , но эффектно, тут визуальные таланты Диденко на месте, а еще и здорово по ритму. И как они в конце все ложатся как сложенные трупы и выпевают текст. Второе действие – это «Я здесь» в начале актер хорошо читает начало, как сочиняющий поэт, но немного с блатной оттяжечкой. А потом антитотаризм продолжается, только, судя по цветным курткам, под которыми опять оказываются зэковские черные костюмы, имеется в виду более позднее время. В общем, было любопытно. Мне правда, такой лобовой и пафосный антитоталитаризм не близок, но Лева предположил, что просто мы с ним давно разобрались, а Диденко достаточно молодой, чтобы считать необходимым для себя высказаться по этому поводу.

А вечером посмотрела казанский «Зов начала», который поставил Туфан Имамутдинов с хореографом Марселем Нуриевым – короткий балет для одного танцора про татарский язык. Очень любопытный концепт: поскольку татарский переводили подряд с арабской вязи на латиницу и потом на кириллицу, танцор как бы танцует эти буквы, сначала по одной, а потом слитно, как слова. Танцует на песке, отчего и под ногами у него получаются как будто письмена. Причем под живую музыку – там три музыканта с традиционными инструментами и три певицы, которые поют какие-то татарские тексты, получается очень впечатляюще. Танцора зовут Нурбек БАТУЛЛА. Хороший.

4 –  на Маске посмотрела спектакль «Жизнь» Павловича по «Смерти Ивана Ильича» из Омской драмы и это было невероятно мучительное зрелище. Причем, особенно мучительно было оттого, что невозможно было себе представить, что это поставил Боря, в котором мне всегда виделась простота и ясность, так нужные для этой толстовской повести, а тут была какая-то крикливая и путаная претенциозность. Играли на Другой сцене «Современника» - выстроили некий современный бар со сценой в духе «Твин Пикса», все посетители, бармены и певица по очереди между пением и танцами читали текст, перебрасывая текст от одного к другому, таскали туда-сюда столы и стулья, мигал свет и т.д. Причем еще все довольно грубо играли и загадка, как из всей этой толпы выбрали одного актера, чтобы номинировать. Кстати, во втором акте на сцену вдруг вышел новый персонаж с аккордеоном (так на нем и не сыграл) и тоже немного включился в текст. И такой он был живой, так от всех отличался, так реагировал, что совершенно стухшая публика сразу тоже оживилась. Хорошего артиста сразу видно. Но это ничего не поменяло, три часа шли за пять и мы вышли из театра измученные, как будто весь день дрова возили. 

Не собиралась писать, но уж все, так все. Какой-то черт меня занес на «Гадкого утенка» питерского театра «Карамболь» на Золотой маске. Обозналась, думала, что куклы, а оказалась оперетта. Я и не думала, что дела так плохи, чтобы выдвигать такое на Маску. Бойкая музыка, похожая на эстраду 70-х и такими же истошными эстрадными голосами, да еще с подзвучкой все поют, включая деток (в ролях утят-цыплят). Совершенно невнятная, никуда не двигающаяся архаическая пьеса (честно говорю, что на второй акт не осталась, мне это вредно), но явно с намерениями ответить на Главные вопросы. И запредельная по китчевости картинка с таким подбором цветов, которые вообще не могут жить вместе. Причем как обычно для деток – главное поярче, про гармонию вообще никто не слышал. Если 4 цапли, то костюм у одной красный, у другой желтый, у третьей зеленый и др. И художник по костюмам выдвинут на Маску, как и режиссер. Пошлость невыносимая, какие-то представления о детском театре из советских 50-х – пальчиком грозят, ножками дрыгают, чур меня.

8 – пошла на последний день премьерной серии «Брянцев, Геке, Нахарин» в Стасике.  Ума не приложу, зачем они восстановили брянцевский «Призрачный бал» на Шопена, смотрится он на мой взгляд совершенно архаично, хоть и поставлен в 1995-м, всего на 4 года раньше, чем «Минус 16» Нахарина. А просто небо и земля по ощущению современности. Возможно танцевальные критики скажут другое, это мой дилетантский взгляд, но было ощущение, что зал спит (за мной мужчина прямо в голос храпел). И встряхивается только в конце эпизодов чтобы покричать браво. Зал настроен поблагоговеть перед классикой, я тоже в начале пыталась поумиляться – все эти шопенки, позы, поддержки. Но правда, когда эти «принцы в колготках» бегут через сцену, вытянув руку вперед, это выглядит уже пародийно.

Второй акт – двадцатиминутный Геке,  «Одинокий Джордж» на Шостаковича (перенос немецкого). У Геке мне всегда нравился этот его танец тремора будто под током, сто движений на один такт, и по-моему, наши танцоры вполне выдюжили такое дикое напряжение, это ценный для них опыт. А третий акт – Наарин (или Нахарин, все у нас по-разному пишут) «Минус 16» и это, ей-богу, сеанс коллективного счастья. Написано, что мировая премьера была в NDT2 в 1999, но вообще он эти куски постоянно тасует и во все его дайджесты они входят. Но может в первый раз и правда было тогда. Причем, начинает, как в «Декадансе» с того, что один танцор еще во время антракта на сцене вроде бы импровизирует. Я в Батшеве очень люблю этот момент, забавно было, что у нас этот танец выглядел совершенно по-другому – только часть явно современной пластики, а часть – демонстрация классической школы -  растяжки, полеты (как я понимаю, это был Максим Севагин). А вообще такой получился еврейский набор – музыкальная заставка «Хава нагила» и потом основные номера в костюмах с белыми рубашками и шляпах, как бы отсыл к религиозным евреям. Состоит одноактовка главным образом из двух его главных хитов. Во-первых, «Эхад ми йодеа», которая из детской считалки на Песах превращается в грозную песнь с трагическими обертонами (да еще в начале звучит текст про иллюзию власти). Характерно, что начали премьерную серию как раз во время Песаха, а закончили сегодня, на православную Пасху. А во-вторых – мой любимый номер, когда танцоры в костюмах и шляпах (как и в эхад ми йодеа) вытаскивают себе пары из зала. Это просто немыслимая радость для всех, и зрителей , и тех, кто выходит. И видно, как балетные отрываются, я думаю, для них прямой контакт со зрителем - это какой-то невероятный опыт, человеческий, полезнее чего бы то ни было. И под конец Наарин устраивает чуть ли не десяток ложных финалов под вопли восторга и аплодисменты, а когда занавес опускается, а бит продолжается, кажется, что за занавесом актеры продолжают танцевать. Ну, наконец-то, в Москве есть свой Наарин, всем-всем надо бежать на него, особенно во дни сомнений и тягостных раздумий.  https://www.youtube.com/watch?time_continue=89&v=wXvhpYXEyvk 

9 -  сходила на Провинциальные танцы на Маске. Баганова назвала спектакль «Имаго-ловушка», но про что там речь я заранее не прочла и вдруг только к середине спектакля поняла: это ж «Стрекоза и муравей». Теперь я читаю, что все объясняется через артиста (стрекоза – ну, это обычно) и обычного человека (муравей). Обычно муравья еще противопоставляют артистической стрекозе, как обывателя и скупердяя, а тут скорее про мужское и женское – легкие девушки в платьях и парни в какой-то прозодежде (как задом наперед надетые пиджаки с шортами) с непонятными штуками-респираторами на лицах. Это темное постиндустриальное пространство с трубами, будто подвал, и музыка такая же металлическая, гудящая, лязгающая, а в глубине – какая-то удивительная светящаяся сеть, в которой, будто в паутине корчатся тела (выглядело волшебно, похоже на виртуальную, а рассказали, что это какая-то обычная металлическая сетка для кроликов). Посреди спектакля вдруг мрачный мир минимализма взрывается светом и хитом моего детства «хочешь я в глаза, взгляну в твои глаза» и все пляшут (видимо, это и есть «лето красное пропела)». Ну а потом все, конечно, в этот ад вернутся. Костюмы очень крутые и какие-то небытовые гримы и головные уборы еще. Девушкам надевают какие-то странные шлемы, где лицевое стекло как будто с подсветкой и увеличением – страшно! Я вот, кстати, увидев спектакль Багановой после Наарина все думаю, почему в израильской хореографии, любой контакт – секс, даже когда наши танцоры, даже когда не об этом речь, все равно прет от них. А вот тут, даже когда вроде бы об этом танцуют – нет секса, есть тревога, агрессия, напряжение, одиночество, что угодно. Наверное это от того, что солнца в Е-бурге мало. 

10 - пошла снова на Маске на «Лондон» - номинант в драме на малой сцене из Новокузнецкого театра, поставил Сергей Чехов. Забавная пьеса Максима Досько, которая звучит скорее, как рассказ от третьего лица про белорусского сантехника Гену, которого пригласили в Лондон получать приз за соломоплетение. Жизнь его до, мучительные несколько дней в Лондоне, которые он просидел в номере, тоскуя по родине и счастье возвращения. Играют это на длинной полосе сцены между душевой кабиной и экраном со зрителями с двух сторон. Рассказ хором и по очереди читает хор из четырех человек на котурнах и с надписью Гена на майках, а сам Гена, вымазанный белой краской, что-то невнятно бормочет, а в конце моется в душе. Зачем это я не слишком поняла, объяснять можно как угодно, но было ужасно скучно и ощущение, что специально тянут время. Говорят, этот спектакль победил на фестивале малых городов и вообще завел весь зал и все хохотали. Вчера на это было совсем не похоже. 

11 - сегодня на Маске пошла смотреть Додина «Страх Любовь Отчаянье» по Брехту. Посадили меня в оркестровую яму, к счастью, весь спектакль идет на авансцене – якобы перед нами старая пивная с полуразбитыми окнами и люди приходят и садятся за столики на улице. Правда, то, что внутри было совершенно не видно, а там была собственно пивная (может и кафе) с баром и сценой с музыкантами, и время от времени там были музыкальные паузы начинали играть и может быть даже танцевать. В целом это было в первую очередь просто докладывание текста с разыгрыванием небольших ситуаций. Но поскольку актеры все хорошие, то шло отлично, тем более, что текст Брехта – совершенно невероятный, свежее и актуальнее любой сегодняшней газеты. Причем, актуальность его нарастает с дикой скоростью, все те же тексты в "Разговорах беженцев" не вызывали такой оторопи, да и год назад у Додина на премьере, я уверена, еще не было так. Когда вышли первые персонажи (Курышев с Шестаковой) и стали сразу говорить о том, что паспорт куда важнее человека потому, что без него не выедешь из страны и не въедешь в другую, а люди правительствам нужны только для войны, зал как-то поперхнулся. И потом все это: про патриотизм, про пропаганду, про стукачество, про то, что надо эмигрировать, про антисемитизм, про штурмовиков, с которыми никто не хочет связываться. Когда судья (любимый мой Иванов), говоря, что у него семья, готов решать дело как угодно и хочет только точно знать, что именно хочет начальство и что никого наверху не обидит - это имеет самые прямые коннотации с сегодняшним судом. Когда учитель говорит, что готов учить чему угодно, но не знает, какой Бисмарк правительству нужен, потому что учебники истории меняются слишком часто - это понимается совершенно конкретно и однозначно. Буквально все можно цитировать подряд, как из сборника афоризмов, мы только ойкали.

Про свой скандальный поход  в «Электротеатр» на «Золотого осла» рассказывать тут не буду. Пусть уж остается в фб и в днениках для себя.

14 – Сходила на «Му-му»  в театре Наций. Такая симпатичная «Му-му» у Крымова  получилась. Нечто про театр, про то, как хочется сделать прекрасно, а все вечно не получается, путается, гаснет, течет, денег нет купить хорошее и вообще просто невыносимо. Но почему-то все равно прекрасно. И весь этот рассказ о театре идет через тургеневские тексты о природе из «Записок охотника». То есть красота природы – это и есть театр, его лампы-звезды, шелковый костер, тряпочные облака, дымы-туманы, фанерные и меховые заводные собаки, а еще страшная гигантская, с куклами на ходулях процессия с гробом. Но когда зажигается этот самый шелковый костер с электрическим бревном и от него идет дым, а в темноте летят искры (видно, блестки летят и подсвечиваются красным), а фонари-звезды опускаются в черноте над самой головой и сидят у костра люди – кажется глухой монтировщик Гера-Герасим и помреж Инна , а из-за спины у них тянется к костру голова белой лошади, как из «Ежика в тумане» - это очень красиво и обаяние не уходит даже, если показать, что это бревно можно выключить. 

Главного героя очень славно играет Вертков – он одновременно охотник, Тургенев и автор спектакля, все время пытающийся организовать на сцене действие, помыкающий бедной девушкой-помрежем (Инна Сухорецкая в любимой кофте Димы Крымова тоже очень смешная) и все время оправдывающийся перед зрителями, что все идет не по плану, что задумано лучше. А все мешают – на малой сцене театра Наций (а спектакль полон смешных шуток по поводу театра Наций, которые интересно, как будут считываться потом нетеатральными зрителями) репетирует очень тихий спектакль шустрая бабулька пани Гржибовская, когда-то игравшая в фильме «Пепел и алмаз». А еще без конца рвется на сцену красотка Полина Виардо с потоком французской речи и в платьях 19 века. А вместе с тем надо хоть как-то загасить бурную деятельность племянницы Леши-Тургенева, которую зовут Маша-Муму. И вот тут, я хочу сказать, что Муму Маша Смольникова играет без всякого преувеличения гениально. Я в жизни не видела, чтобы так играли ребенка, такой внятный и узнаваемый характер – шило в попе, болтовня без остановки, любопытство без границ и суждение по каждому поводу. Играет, не имея ни секунды перерыва в роли, все время сосредоточена на своих страшно важных детских делах, никакого сюсюканья и уже через пять минут невозможно подумать, что она на самом деле не ребенок. И это вообще не похоже на то, что Смольникова делала раньше. Какая-то просто невероятная одаренность, даже не знаю, с кем сравнить.

16 сходила, наконец, на «Солнечную линию» Вырыпаева в постановке Рыжакова в ЦИМ, первый раз пыталась месяц назад – тогда отменилось потому что Юля Пересильд упала в обморок, в этот раз, как выяснилось, она играла со сломанным пальцем, с болями и т.д. Гвозди бы делать из этих людей.  Да и еще спектакль с такой огромной физической выкладкой они играют дважды за вечер. Не удивительно, что напор и крик был явно чрезмерный. Вообще любопытно, как пьесу про отношения, бесконечное выяснение с оскорблениями и примирениями по кругу, которую многие смотрят с полным восторгом узнавания, Рыжаков старается максимально отстранить, перевести в условность – манерой торопливой речи, пластикой с замираниями, одеваниями-раздеваниями, сценографией Симонова с проекцией и отражениями от зеркального стола. Сначала это как-то напрягает, а потом включаешься в игру. Но вообще как я давно про себя знаю, мне все эти психологические игры агрессии и ненависти (да, иногда с любовью, но я не об этом) очень чужды, мне прямо дурно от этого, вроде «Кто боится Вирджинии Вульф».  Наверное это моя проблема, но чего уж тут.

Ну и осталю тут про то как мы  с Солнцевой сходили на выставку в Гараже – называется «Михаил Лифшиц и советские шестидесятые». Потом прочитала о ней много интересного и несколько поменяла мнение, но пусть уж остается как есть, как написалось на свеженького. Удивительно умная выставка-исследование, причем скорее заставляющая думать, чем предлагающая готовое решение. Экспозиция сделана, как ряд очень остроумно придуманных тематических комнат вокруг жизни прежде мне по невежеству совершенно неизвестного Михаила Лифшица. Удивительная судьба – высокообразованный интеллектуал – в 20-х учился во ВХУТЕМАСе, где из авангардиста стал противником модернизма и певцом реализма, подвергнут критике, после войны, когда идеи реализма процветали, он по своему еврейству попал под космополитскую компанию, был отовсюду изгнан, а в 60-х, когда страна очухалась, вернулся в строй и когда все ждали его участия в интеллектуальном возрождении, он  снова стал чудовищно бомбить модернизм (который сравнивал с фашизмом) и топить за реалистическое искусство, отчего среди приличных людей практически стал считаться руконеподаваемым мракобесом. В старости еще успел воспеть вполне чудовищную выставку молодых художников к ХХV съезду партии. Какая страшная фигура и трагическая вместе с тем. Комнаты идут сначала сиротская с низким потолком и голым матрасом, потом будет редакция, где на столе книжки того времени , а по стенам его статьи – боже, какой проработчицкий тон, какие передергивания, дикие сравнения – прямо вижу, кто сегодня его наследник. А вместе с тем вместо сердца пламенный мотор. И тут же висит полемика с ним и гранки с правкой – ужасно интересно. И еще сделали такие остроумные как бы домашние альбомы с картинками и вырезками из газет с его текстами об этих картинах. И есть библиотека – тоже с разными книгами и еще кучей подшивок газет «Правда» середины 30-х годов, которую активно читает-листает молодежь. И есть зал с телевизором, где идет трансляция съезда и висят те самые картины середины 70-х и лежат книжки и художественные журналы, а по стенам – газетные статьи с обличениями Солженицына, у которого как раз вышел Архипелаг ГУЛАГ. В общем, читаешь все это и волосы шевелятся, хотя вроде я все это знаю и многое просто помню, да и сегодняшних рифм немало. И почему-то невозможно не задавать совсем детских вопросов: как это может быть? Может ли быть в этом искренность (как считает Солнцева) или поза, провокативность, парадоксальность дошедшая до края, желание влиять? Это же постоянный ход против интеллектуалов, кто должен был бы быть его собеседниками и удивительное согласие с тоталитарной властью, с самыми низкими ее интенциями и действиями. Это очень перекликается с тем, про что сегодня все время приходится думать, и считаешь, что ответ простой, но тут ответ: «интеллектуал пошел служить власти» кажется не годится. - \Оказывается об этом художники уже давно спорят со страшной силой одни (Альберт и др. считают его честным догматиком, но вообще невысокого полета (их аргументация мне ближе), а другие – Гутов и др. – марксистским, но при этом оригинальным мыслителем и др. Вот тут малая часть обсуждения - https://www.facebook.com/dina.goder/posts/2139821516035803 

22 апреля – Сходила  на «Эффект присутствие», спектакль по «Пене дней», который поставила в своем уличном цирковом театре Freak Fabrik Саша Суханова, а оформила Настя Демина – обе девочки были в позапрошлом году у нас на лаборатории Визуального театра и мне было интересно, что они сделали. Проблем там, конечно, много – и в первую очередь технических (нужна подзвучка, чтобы голоса были слышны за музыкой, а дешевые микрофоны работают плохо и звук глухой, как в ведро, мало места (играли в неведомом мне до сих пор театре клоунады Высокие братья), отчего и танцы, и многие цирковые номера выглядят криво и смазано, ну и так далее) . Ну и видно, что все-таки ребята не драматические актеры, играют кто как, в инсценировке есть косяки. Но придумано очень много всего, даже с перебором (а может это и кажется от тесноты) занятные костюмы, эффектный надувной прозрачный купол-комната – как стеклянная полусфера, главы с видео на экране и др. А главное, неожиданно стало ясно, что цирк очень идет этому экстравагантному тексту. К языковым кульбитам – цирковые кульбиты. Мне прямо понравилась акробатическая сцена объяснения Хлои и Колена на стремянке, а потом эта высоченная стремянка оказывается юбкой свадебного платья и т.д. Интересно, как это все выглядит на улице - https://www.youtube.com/watch?time_continue=62&v=Wpvv2vEzdo0 

И тут же уехала в Тель-Авив.

(Comment on this)

Отчет за март

10 –   посмотрела на Золотой маске и в замоте забыла сразу записать «Грозу» Даниила Безносова в Краснодарском молодежном театре. Пошла из-за Безносова, поскольку про него слышала, а не видела еще, да и театр впервые на Маске, интересно, чего стоит. Играли в ЦИМе, скамейки поставили каре, сцена, залитая водой, с деревянными мостками и лодкой – по центру. Вообще говоря понятно, по каким лекалам и дизайн, и спектакль сделаны – по хорошим и главные ориентиры тут – Грозы Яновской и Эренбурга, обе я очень любила, но обе были давно. То есть все, на что ориентировался Безносов – хороший, живой театр, но хотелось бы чего-то еще, усталость этого подхода уже видна и при том, что на сцене все время что-то происходит, как-то укачивает и хочется уже как-то сократить текст или прибавить ритму и энергии.  Из нового только несколько явно иронических раскладов.  Тут симпатичная Кабаниха – нестарая еще – возится с Тихоном, как с младенцем или идиотом – сажает , одевая, к себе на колени, сморкает ему нос и др. Или Борис – весь в белом, усугубленная версия того, что играл Виторган у Яновской тоже в белом. А этот нелепый и жалкий, все протирает белым платочком перед тем, как сесть, долго ищет, куда пристроить белые ботиночки в сцене любви. Катерина тут очень хорошо, жестко начала – куда более сильная и жесткая, чем Варвара, не романтическая размазня, но к финалу это как-то ушло. Кстати, финал сыгран не резко с надрывом, а совершенно как смерть Офелии – и по интонации (даже текст про цветочки) и постановочно – легла в лодку, оттолкнулась от берега и уплыла куда-то под зрительский амфитеатр. Но в любом случае хорошо, что это привезли, видно, что труппа неровная, но живая, есть хорошие актеры. 

Потом поехала на Суздальский фестиваль, было, как всегда прекрасно

Вот текст на Кольте, впереди еще блоги http://www.colta.ru/articles/cinema/17599 

18-го, приехав, сразу на Золотой маске сходила на оперу "Пассажирка" Вайнберга -Екатеринбургского театра оперы и балета. Это рекламируется как какой-то страшно важный международный проект, но я-то в музыке ничего не понимаю и поэтому не могу совсем отвлечься от ужасно банального текста (при вроде бы крутом драматическом раскладе), а главное - невыносимо тоскливой постановки американского кажется режиссера по имени Тадеуш Штрассбергер (он же сценограф и за эти патетически симметричные композиции тоже отдельное спасибо), полной общих мест и глупого пафоса. Вообще хотелось бы уже как-то законодательно заставить заткнуться тех, кому нечего своего сказать про Холокост, но нет сил как хочется сплясать свой танец на костях. 

20-го сходила на Золотой Маске на «Чука и Гека» из Александринки в постановке Михаила Патласова, о которой слышала много хорошего. У Патласова я видела не много и довольно неровное, но мне в нем очень симпатична любовь к документальности. А этот спектакль, пожалуй, интереснее всего придуман. Главный ход в том, что берется рассказ Гайдара и в параллель к нему по каждому эпизоду, как комментарии, звучат документальные воспоминания – и заключенных, и охранников и прочих лагерных работников, причем, часть опубликованное, известное, а часть, как я поняла, специально собранное драматургами Андреем Совлачковым и Алиной Шклярской. То есть подразумевается, что папа в лагере и семья едет на свидание. Поэтому сначала идут эпизоды про аресты, потом про то, как ехали в поездах в лагерь, про голод, как жили в лагере, в финале, к эпизоду с возвращением отца под новый год – идет эпизод про насилование женщин. Документальные эпизоды выбраны очень сильные и актеры хорошо, спокойно, без истерики и патетики их играют, причем на каждый фрагмент идут титры с объяснением, что это за человек и какая у него судьба. Но сама история Чука и Гека, которую как бы рассказывает сам Гайдар в папахе и пионерском галстуке (его играет Семак, честно сказать, не слишком интересно) – намеренно сделана в идиотски-радостном стиле «в эфире Пионерская Зорька», почти клоунадой, видимо, чтобы отличалось (поскольку частично это те же актеры). И это, по-моему, совершенно напрасно, поскольку выглядит ужасно фальшиво и относится эта фальшь не ко времени и Гайдару, к которому у меня нет никакой любви, а только к театру. Уверена, что есть в актерской технике возможности сыграть по-разному реальные воспоминания и детскую книжку, не впадая в фарс. Сценографически тоже придумали интересно (это такой привет Отелю Модерн) – на авансцене на длинном столе сделали маленькую кукольную декорацию – от заснеженного лагеря с вышками, через лес – к кремлю. При этом над сценой большая стена-экран, как стена лагеря и рядом с ней вышка с вертухаем. На экран сводится то, что снимается на камеру на сцене – иногда интересно соединяя разномасштабных людей и домики, или давая крупный план тех, кто говорит , находясь в глубине сцены (не всегда ясно зачем это). А слева от сцены стоит звуковик и создает живой звук – стук колес и прочие шумы (тоже так было и у Митчелл, и в Отеле Модерн, но хуже от этого не становится). В общем, интересно сделана композиция, иногда немного в лоб, но материал такой сильный, что это пропускаешь. И видно, что людей забирает – на выходе встретила очень впечатленных зрителей, не может же быть, чтобы все они страшные лагерные сюжеты впервые слышали. Ну а в финале, когда актеры выходят на поклоны, они останавливают аплодисменты зала и начинают каждый рассказывать какие-то свои семейные истории, чтобы вызвать зал на ответные рассказы. Мне показалось это тоже несколько натужным - может быть на первых спектаклях, когда у актеров самих рассказы были свежи и непосредственны, кто-то и шел на контакт, но сейчас они выглядят уже заученно и сомнительно, да и обстановка не располагает к исповедям. Так что в этот момент даже становится неловко. https://www.youtube.com/watch?v=0OfW6Q9lJtU  

Два дня назад посмотрела на Маске «И дольше века длится день» и почему-то забыла записать. Там самое интересное, что это кукольный спектакль, который играют в Музее истории ГУЛАГа с куклами реальными музейными вещами, типа лампы, портфеля и др. – их берут перед спектаклем из фонда и потом сдают туда же. Поставило его неизвестное мне Творческое объединение «Таратумб», а идея пришла, когда обнаружили на какой-то мятой крышечке от лагерной кастрюли в фонде – выцарапанное имя. Не помню какое, но звучащее вполне по-казахски. Я помню, что нас в свое время сильно мучили этим айтматовским романом и главным там всегда была легенда о манкурте – я больше ничего оттуда и не помню. А они взяли только линию учителя Абуталипа, бежавшего из плена и в 1953-м снова арестованного, чтобы сшить громкое дело. То есть только антисталинский сюжет,  где играют наравне куклы с выразительными и резкими казахскими лицами и актеры открытым приемом. Все происходит вокруг круглого подиума размером со стол

31 – вечером после последнего установочного занятия с культжурами в Питере пошла в Квартиру, давно хотела, слышала о ней и ждала чего-то особенного. Это проект, который сделал Боря Павлович со своей командой из «Языка птиц», центром «Антон тут рядом» и еще всякими людьми в квартире на Мойке, 40, которую им удалось получить в аренду из нежилого фонда и превратить в театральный дом. Боря рассказывает, что когда-то тут были архивы, отчего трехкомнатная квартира была совершенно убитая, с лампами дневного света и т.д. И они ее отдали художникам, всякую мебель и вещи собирали по людям, так что теперь она в какой-то степени выглядит как просто забитая барахлом питерская квартира – со столами и разностильными стульями, абажурами с бахромой, старыми сервантами, тоже забитыми всякой всячиной, кухней (почему-то с дачными жестяными умывальниками с пимпочкой) и даже облицованным плиткой камином, который можно топить. Квартиру эту посвятили обэриутам – кто-то из них мог бы в такой жить и, если бы их не убили, то эти квартиры были бы такими же разностильными со старыми и новыми вещами. Как пишут в программке: «И вот здесь снова собираются странные люди, читают стихи Хармса и сочиняют свои. Или просто молча сидят. Или говорят. Язык обэриутов похож на язык человека с аутизмом: свободный от формальной логики, предметный, наполненный ритмическими повторами или повторами понравившегося слова. В нашей квартире встречаются незнакомые люди, особенные и очень особенные, здесь они разговаривают, общаются, очень по-питерски...» Населяют квартиру частично актеры, работающие с Павловичем и из его же команды взрослые аутисты и пара человек с синдромом Дауна. Но команда у них большая, так что каждый раз там разные люди. Ты приходишь во двор Мойки, 40 и там тебя встречает девушка, которая должна сказать код от двери. Это немного похоже на детектив или пароль «Назначено» из «Театрального романа». Квартира на 3 этаже, надо позвонить в колокольчик, дернув веревку с кисточкой и тогда входишь в прихожую, где раздеваешься и каждому дают войлочные тапочки. Еще тебе дают полоску бумаги, где написано, что тебе следует делать, если ты будешь не знать, чем себя занять (мне следовало позвонить в колокольчик, но не пришлось). В общем, дальше все могут разбредаться по комнатам и кухне, где сидят люди и что-то делает. В каждой из комнат есть «хозяин» - один из особенных людей, но это мне уже потом сказали. А вообще повсюду люди про что-то говорят , читают обэриутов, а главным образом – их разговоры из книжки Леонида Липавского, собственно «Разговоров» с записью обэриутских разговоров. Повсюду лежали обэриутские книги и написанные от руки тексты. В одной комнате сначала что-то диктовали с листков, лежащих на этажерке. А другие – печатали это на пишущих машинках (тоже попробовала – оказалось, что совсем забыла , какой нужен сильный удар и как далеко клавиши друг от друга), где –то читали стихи и пели, где-то было что-то похожее на гадание на книге, рисовали, играли на каких-то музыкальных инструментах (я взяла маракасы). Смешной был эпизод,  когда предлагалось сказать свою проблему, а девушка Маша из «Языка птиц» якобы звонила кому-то по телефону, выясняя, как ее решить. А в конце все хором пели, сидя за длинным столом, составленным из дверей и в это время зажгли камин. А потом пили чай. В общем, по отдельности все это не слишком существенно, хорошо было, что можно было слоняться по дому, слушать то одних, то других, садиться в какие-то углы и на пол, когда на тебя никто не смотрит, трогать и рассматривать вещи и вообще скорее растворяться, чем сосредотачиваться на чем-то. Еще в другие дни в этой квартире играют спектакли для детей-аутистов, но тех ведут только актеры. И как Боря говорит, для маленьких самое важное – именно отсутствие регламентаций: можно делать и трогать что угодно, их никто не зажимает и они от этого счастливы. Мы, наверное, тоже. Причем, нет ощущения, что происходит что-то важно-серьезное, а просто там в атмосфере есть расслабленность и покой, и из угла можно наблюдать за какой-то жизнью, которая течет помимо тебя. Не вполне естественной жизнью, видно, что в ней есть заданные сюжеты, но и не вполне театральной – именно благодаря особости аутистов и даунов с их открытостью, простодушием и радостью от того, чем они занимаются.

(Comment on this)

отчет за февраль 2018

Открыла Золотую маску – сходила на пермскую «Золушку». Люблю так ходить - безответственно, не притворяясь, что я чего-то понимаю в музыкальном театре. А тут - такое счастье, с первых нот прямо почувствовала, что маленькая сижу в старой квартире в Черемушках на диване и до дыр слушаю пластинку по Прокофьеву с Пляттом. Балетмейстер Мирошниченко, правда, несколько чрезмерно всего напридумал про 1957-й год, уж такой нарратив-нарратив, что кажется, что все разговаривают ртом, только не слышно и поэтому без либретто не все понятно. История про Большой театр во время фестиваля молодежи (говорят, что реальная), что приехал молодой француз на роль принца и у него роман с Золушкой (КГБ не спит, топтуны за каждым кустом, все снимают), а там еще в театре противостояние старого балетмейстера с новым (говорят, это Григорович), куча забавных деталей – репетиции, руководство театра, сопровождающее министершу культуры вроде Фурцевой, Хрущев почему-то с ботинком на трибуне, труппа у стенда с распределением ролей, то, как всех пропускают через начальственный кабинет с собеседованиями перед зарубежными гастролями. И сами гастроли – чемоданов становится все больше, появляются какие-то ослепительные шляпки. И на стену проецируют реальные статьи про триумф. И как принц из Франции передает через молодого хореографа письмо своей Золушке, которую не пустили за границу, а потом и Золушку, и «григоровича» за это ссылают в Пермь. И на финальной сцене – зима и площадь перед пермской оперой. Сам «балет», который сочинил новый хореограф – весь такой в фижмах, немного скучноватый, но все равно много хорошего и я почти всплакнула на мелодраматической сцене , где под бой часов (на кремлевской башне) идет правительственный праздник с условным Хрущевым и Фурцевой, а в это время кгбшники растаскивают Золушку из Большого театра и ее французского принца. И Курентзис сегодня был не бешеный, а какой-то очень нежный.

( Read more...Collapse )

(Comment on this)

Отчет за декабрь 2017

1-го декабря еще вовсю шел NET - на Хлебозаводе оперу "Евангелие" Васи Березина, чьи спектакли на NETе, если вспомнить еще и прошлую «Тибетскую книгу мертвых» в заброшенном депо, даются нам как испытание и для воспитания смирения. Едва нашли место - бегали под снегопадом и пришли совершенно мокрые. Огромный ангар был, ясное дело, без отопления, пар шел изо рта, правда раздали пледы, но через час героического сидения я отползла к тепловой пушке, которая обогревала главным образом потолок. Еще более героические актеры пели и читали Новый завет, стоя на шатком подиуме, а музыканты в куртках играли с балконов, но пушка ревела так, что давала главный звук. Вторая пушка не работала, а к концу внезапно выдала столб пламени, как раз когда актеры сошли с подиума и торжественно, высоко поднимая ноги, пошли в ее сторону. Выглядело это довольно страшно, но она потухла, когда они приблизились. Актеры красиво удалились на второй этаж, а я совершенно мокрая пошла под снегом домой, хотя говорили, что будет еще второе действие. На следующий день играли вторую часть, вроде бы что-то про Сирию, но я уже не смогла. 

2 –го – “Синяя синяя птица”  в Театре Наций -  очевидный детский хит предстоящего нового года (к Метерлинку отношения не имеет, кроме пары мотивов). Поставил Олег Глушков и это даже подаётся как мюзикл, но на самом деле это бенефис художников Вадима Воли (сценография и видео) и Ольги-Марии Тумаковой (многочисленные костюмы) - остроумно, изобретательно, очень нарядно, ну и очень дорого выглядит, на что у нас большой спрос. Либретто, правда, так себе, поскольку авторы с самыми лучшими намерениями хотят высказаться буквально на все актуальные темы от войны до защиты животных плюс трудности пубертата, но картинки такие ослепительные, что дети, я думаю, будут вспоминать именно их. И неожиданно очень трогательный Павел Акимкин в роли игрушечного клетчатого медведя - только голос и пластика, лица не видно. 

Вечером – “Маленькие трагедии” Серебренникова в Гоголь-центре. Там первая сцена - "Пророк". И я подумала: как часто мы забавлялись с вот этим "и он к устам моим приник и вырвал грешный мой язык" и т.д. Пародии всякие, игры в угадай стихи. И никогда я не видела, чтобы все это было впрямую и всерьез - глаза-уши-язык и грудь рассек мечом. А как это страшно оказывается, да еще когда потом пророк весь в кровище идет пророчить. И происходит это в чем-то типа вокзальной забегаловки, где скучает мент и буфетчица за витриной, не замолкает телек и алкаши на лавках. Вообще много интересного оказалось, жесткого. И Агранович очень хорош - и как Скупой рыцарь и как Вальсингам в "Пире во время чумы", который проходит в чем-то вроде дома ветеранов сцены. Очень современно играет - суховато, без нажима. И сильно было, как в финале на поклонах ребята на какую-то доску сделали проекцию видео с Кириллом. И весь зал встал. Интересно, в каких еще театрах могло быть такое?

3-го – сначала пошла смотреть в кино оперу “Снегурочка” Чернякова в Каро, очень классно было и прекрасная героиня – Аида Гарифуллина, совсем молодая, наивная, нежная и очень глубоко чувствующая. Все происходит в такой как бы экообщине, современных, но живущей жизнью древних Берендеев, что-то среднее между хиппи и двинутыми на русском фольклоре. Поразил Лель – контртенор Юрий Миненко – длинноволосый бугай, влюбленный в себя и совершенно поразивший девочку. Последний акт досмотрела уже дома, поскольку должна была убегать на спектакль, но была сокрушена тем, что Снегурочка ведь никакого Мизгиря так и не полюбила, вообще не смотрела в его сторону. А только Леля, который в ее сторону и бровью не вел. Вот это отсутствие ответа при такой ее страстности и убило ее. 

Вечером пошла на премьеру оперы\кантаты SOS Сысоева на НЕТе в новом пространстве Наций. Поставила Вера Мартынова. (на самом деле это Песнь песней - «The Song of Songs», хотя и сос тоже). Пишут, что В основе либретто три текста: «Песнь Песней» Соломона, письма Плиния Младшего и личные дневниковые записи создателей перформанса. На сайте написано так: «Поэтические любовные тексты из "Песни Песен" переплетаются с тревожными ощущениями современных людей и впечатлениями очевидцев катастроф: от журналистов крупных медиа до 18-летнего мальчика начала нашей эры (именно столько было Плинию Младшему, когда он стал свидетелем извержения Везувия, гибели города Помпеи и смерти своего дяди, выдающегося древнеримского ученого и писателя Плиния Старшего)». По части постановки интереснее всего придумано начало – зрители ходят по фойе первого этажа, где повсюду на полу в странных позах лежат люди , будто после газовой атаки или еще чего-то. Это странное и сильное ощущение. Потом все идут в зал, 14 музыкантов (хоровой ансамбль Intrada,) и два чтеца (Полина Гришина (вдова прекрасного актера Казимира Лиске частично со своими записями) и Александр Пронькин – за Плиния), которые читают с айфонов и все сидят на высоком подиуме. И дальше идет чтение с постепенным развитием звука – звона, скрипа, голосов и др. От Плиния тут – сыпящийся сверху на чтецов песок. Струйкой, но постепенно сильно засыпающий их. Текст одновременно про катастрофу и любовный – про потерю. Определяется это как «сценическая кантата для 14 певцов, двух чтецов, перкуссии и телеграфного ключа», а ключ потому, что там дневник Веры переложен на азбуку Морзе. По музыке очень интересно. 

4-го пошла в Басманный суд, на очередную апелляцию. Оставлю тут то, что написала в фб. 

Без изменений. На этих судах так невыносимо душит бессилие именно из-за масштаба цинизма, который просто не укладывается в голове. С обвинениями можно было бы спорить, считать их ложными, выдуманными, возражать, но ведь их нет. Вообще ноль. Вот в прошлый раз адвокат Леши Карпинская говорила: нам в папке с доказательствами обвинения выдали документацию о том, что деньги на Платформу Минкульт перечислил. Ок, перечислил, но это же не говорит о том, что они украдены? В этот раз она говорит: в папке с новыми доказательствами обвинения есть письмо Малобродского к Серебренникову, где он предлагает быть совместителем и просит увеличить зарплату. Можно было бы говорить, что в таких разговорах с работодателем тоже нет криминала, но мы нашли в почте ответное письмо, где Кирилл говорит, что невозможно ни совместительство, ни увеличение зарплаты. То есть этого просто не было. Карпинская говорит: на каком основании у Малобродского иная мера пресечения, чем у других по этому делу? почему он пол года сидит в тюрьме, хотя обвинение, по которому его сажали (что не было "Сна в летнюю ночь"), уже не фигурирует? Почему нам приносят папки с новыми обвинениями за 10 минут до суда, когда мы не можем успеть их прочесть? Следователи не отвечают ни на один конкретный вопрос и на одной ноте бормочут как органчики: время прочесть было, основания для тюрьмы есть, доказательств достаточно.
Масляевой сегодня не было, и видно, что вслед за Лешей и Карпинской Кирилл, Юра и их адвокаты тоже становятся бойцами. Юра сегодня сказал: "Я знаю, почему мы все под арестом: чтобы у нас не было возможности что-то узнать друг о друге. Но я прочел в документах, что оказывается другим говорили, что я их обвинял. Так и мне говорили, что на меня давали показания. Это ложь, я никого не оговаривал. Нас держат по-одному, чтобы лгать про оговоры и заставить оговорить других". И Кирилл сказал: "у меня сегодня счастливый день, я узнал, что человек, с которым я работал, не оговаривал меня".
Слезы душат.

Потом улетела в Тель-Авив и 6-го декабря уже начался очередной International Exposure. Так захватывающе интересно, как в самый первый раз, мне уже не было, я уже многих знаю, представляю, что они могут и скучаю на слабых, которые были интересны только по-первости. Но любопытное было и для меня самое лучшее из не виденного – новая (старая) Ясмин Годдер. Написала об этом для журнала Театр - http://oteatre.info/na-stsene-kak-na-vojne, но все равно оставлю тут куски, которые писала по ходу, они почти все вошли в текст, кроме спектакля Ноа Шадур.

8-го - Сегодня на International Exposure почему-то показывали старый спектакль Наарина "Камуйот", который он сделал еще в 2003-м для Молодого ансамбля и все время обновляет. (Молодой ансамбль работает чем-то вроде студии при театре). Это детский спектакль, который они в школах в спортивных залах играют для подростков. Я его уже пару раз видела, очень люблю, но идти не собиралась, пошла только потому, что потом обещали встречу с Наарином. Но вот после общего удрученного состояния (как-то мне в этот раз почти ничего не нравится), посмотреть его опять было просто счастье - все вопросы отпадают, голова проясняется, становится весело и сразу видишь, как буквально все спектакли тут из него растут - и по ритму, и по построению, и по словарю, и по общению с людьми. Но никого и сравнить нельзя - гений. А как дети и взрослые, которых вытаскивают на сцену, счастливы! Наарин говорил потом: дети себя по-разному ведут на спектакле,но конфликты у них бывают только с учителями. Мы просим, чтобы их не трогали - актеры сами разберутся.
Тут съемка 2012-го года, ансамбль уже весь сменился, а из этих многих узнаю, они уже в основном составе Батшевы. Такие прекрасные. https://www.youtube.com/watch?v=__VVKBqCvGk 

9-го- на International Exposure в Тель-Авиве посмотрела Two Playful Pink Ясмин Годдер – это ее работа 2003 года на каком-то семинаре, которую она поставила сейчас заново на двух отличных танцовщиц – Дор Франк и Франческу Фоскарини. Не знаю, как она себе определила сюжет, но для меня – это две девочки-подростка, оказавшиеся дома одни. Уже не дети и еще не женщины – дурачатся, танцуют, валяются, переодеваются, как будто все время представляя себе публику, а то вроде перед зеркалом, или вообще в самозабвении и упоении собой. Какими они хотят быть в глазах ровесников-одноклассников, какими в глазах восхищенной публики, если вдруг они актрисы или певицы на концерте. Одна красотка, другая смешная, одна посильнее, другая за ней повторяет - характеры разные, но есть общее желание играть, превратиться в другую, а вместе с тем подростковая моторность не дает остановиться. Все через движение. То явно повторяют то, что видели в кино – обольстительные женщины, вамп, а то, что подглядели в чем-то вроде секс-видео – неумело, смешно и трогательно. Оглаживают себя, раздвигают ноги. Кривляются, валяют дурака, завязывают волосы на лице, строят рожи и строят глазки. Три части. Сначала они скачут в юбочках и кофточках с пояском, вторая часть – сменили кофточки, скинули юбки, скачут в трусах, к черту официоз, как школьную форму. И третья часть – снова юбки, теперь без маек но в телесных лифчиках с большими подложными грудями – из маминого шкафа? Из бордельного арсенала? Взрослая грудь их волнует, они все время трогают, показывают ее, а в финале кружатся, незаметно сняв лифчики, но задрав юбки и зажав в зубах подол, прикрывая собственную голую маленькую грудь – страшно совсем обнажиться. Тут все невероятно узнаваемо - интерес к собственному телу и страх его, тревога, волнение, попытка понять себя и тело, но при этом полная зависимость от того, как «следует», от виденного - способов поведения с телом, его женской презентации. Вообще удивительно, что совсем нет ощущения затверженного рисунка, все выглядит непосредственно и спонтанно. Очень себе представляю такое кино про девочек, но там еще был бы и текст, какие-то игры с телефоном и видеосъемка друг друга, звонки знакомым мальчикам хором и наперебой и тут тоже реплики, копирующие кого-то. http://www.yasmeengodder.com/media/uploads/works/two_playful_pink/Two%20Plaful%20Pink%20video%20tease%20WEB%20OPTIMIZED.mp4

Предпоследний спектакль фестиваля поставила Ноа Шадур для  Inbal Dance Theater -  Suddenly We Were All Alonе. Я у Шадур видела несколько спектаклей, она известная, но мне как-то не слишком нравилась. Этот получился интересным и прежде всего по тому как она компонует, как строит группы и разрежения, синхронность и отдельность, такой ритм тел на фоне белой стены. И пару раз эпизоды, как человек перебирается с одного на другого, не касаясь пола вдоль всей стены, а танцоры перемещаются все дальше, выстраиваясь в интересные композиции на фоне стены. Было интересно

https://www.youtube.com/watch?v=jassPbUCjfc&feature=youtu.be 

Dance Exposure закрыли последней премьерой милой и любимой компании Inbal Pinto & Avshalom Pollak под названием ICETREE - как всегда такой танц-театр (даже немножко теневого театра и анимаци) сентиментальный и смешной, с нелепыми полуцирковыми персонажами и абсурдными ситуациями. Старик с чемоданом, три эфирные девушки-куколки в белом и три удивленных скособоченных мужчины как будто на утреннем солнечном вокзале. И как им соединиться - непонятно. Мужчины с интересом прислушиваются к маршевым звукам и кажется уходят на войну. А в следующей, темной, вечерней части - танец стульев, появляются две решительные женщины в черном, а куколок уже нет. И все под такой музыкальный компот со старыми танго (кажется на польском), маршами и много чем еще. Вот бывает такое: смотришь и все время улыбаешься. Тут для контемпорари это скорее редкость, все очень серьезные и про серьезное. Хотя и тут в анамнезе невеселое - войну и конфликты все держат в уме. Вот это первый трейлер - https://www.youtube.com/watch?v=d_ehTWaCtnY 

Вот второй https://www.youtube.com/watch?v=zNRrUF_dY3Y 

12-го сразу после танцевальной «выставки» полетела в Рим на вручение премии «Европа-театру». После этого написала опять в «Театр», но пока не вышло оставлю, что писала по ходу. 

Обычно тут показывают спектакли лауреатов, в этот раз большинство лауреатов какие-то очень тухлые (обычное в таких случаях лоббирование своих) и спектакли привезли не все, вот, например, у Серебренникова так и не привезли «Мертвые души», хотя собирались, и от Папаиоанну тоже не было ничего. Зато показали несколько спектаклей-«возвращений» прошлых лауреатов и это было ужасно. Особенно два шекспировских итальянских спектакля-близнеца:  у Корсетти «Король Лир» и у Штайна «Ричард II» -  тягомотина с плохими артистами. И итальянский же «Гамлет-машина» Уилсона, это повтор очень старой постановки 86-го года со студентами, так что выглядит очень знакомым. Все как обычно – силуэты, цветные экраны, гримы, синий свет на лица, всегдашняя эффектность, а действие строится как пластически почти полный повтор одного и того же кажется 4 (или 5?) раз, только всю декорацию они каждый раз разворачивают по 90 градусов так, будто вертится поворотный круг и зрители видят действие с другой точки. И еще из «молодых» (то есть лауреатов премии «новая театральная реальность», как Серебренников) показали спектакль некоего итальянца Алессандро Шиаррони, о котором говорили, что это физический театр, но выглядело это бессмысленное зрелище под названием “untitled_” как репетиция четырех посредственных жонглеров булавами. Единственное, что пока было любопытного, это спектакль «Грязь» эстонского театра NO99, то есть Тийта Оясоо и Эне-Лииз Семпер, у которых я раньше видела много хорошего. Сцену отделили от зала стеклянным забором, а за забором, когда мы вошли в зал 9 актеров вовсю танцевали по щиколотку в полужидкой грязи и брызги летели в стекло и на стены. Потом грязь и в зал перелетала через стекло, так что посреди спектакля с первого ряда нам пришлось драпануть. Действие идет почти без текста, но на диком напряжении между персонажами, из которых 3 женщины  (одна в возрасте матери и две молодых) и 6 относительно молодых мужчин. Сюжета нет, есть какая-то всеобщая вражда на расстоянии, время от времени искра вспыхивает то между одними, то между другими: между мужчиной и женщиной, между мужчинами, между старшей и младшей женщиной, физически все тоже очень напряженно: отвратительное насилие над женщинами, драки между мужчинами, все падают в грязь всем телом, лицом, очень скоро все грязные и мокрые с головы до ног. И совершенно ясно, что это снова спектакль о себе, о стране, о любви и гордости за собственную грязь и нежелании из нее выбраться. И в финале все лежат в этой грязи на спине и болтают ногами-руками, как жуки, которые не могут перевернуться, а одна  женщина говорит: «я ухожу, кто со мной? И все так же валяясь: «чуть позже уйду». И потом: «Я передумала, остаюсь». Смешно и как-то ужасно грустно. 

Сюзанн Кеннеди показала спектакль из Мюнхенского Каммершпиле «Девственницы самоубийцы» по роману Евгенидиса. Ослепительная картинка с порталом из мелькающих экранов и сияющих лампочек, где актеры-мужчины, одетые в маски, платьица и веночки кукольных девочек, мрачно и почти неподвижно ведут рассказ о подростках-самоубийцах из американской семьи. Иконостас экранов с каким-то хоум-видео, кривляющимися девчонками, и видами природы и компьютерными персонажами, и стоящий по центру стеклянный гроб с голым женским телом, отсылают нас к какой-то новой религии, основанной на масскульте, а сам спектакль своим заунывным тоном и машинными голосами, похож на отправление ритуала. 

Яэль Ронен, израильтянка, дочь бывшего худрука театра Габима, последние пять лет работает в берлинском театре Максима Горького, откуда и привезена в Рим ее постановка «Армия цыган». Идею этого спектакля принесли сестры Сандра и Симонида Селимович, цыганки, родившиеся в Сербии, и в детстве с родителями эмигрировавшие в Австрию. Теперь обе они – актрисы независимого театра, рэп-исполнительницы и активистки цыганского феминистского движения. Яэль Ронен им очень подошла, поскольку сделала себе имя на театре остросоциальных, политических и прочих протестных сюжетов, к тому же она не только режиссер, но и драматург в своих постановках. Критики ее ценят за то, что свои весьма декларативные сочинения она превращает в шоу, где много музыки, пения, танцев и юмора, то есть боевой заряд оказывается во вполне симпатичной развлекательной упаковке и не отталкивает обычных зрителей. Самое интересное в «Армии цыган» - то, что для нее подобран цыганский актерский состав из разных стран, главным образом цыган-гаджо, тех, что живут оседлой жизнью, отошли от цыганской кочевой культуры, но не забыли о своей крови. Или им не дают забыть. И спектакль в манере документального театра дает нам возможность услышать их настоящие имена и узнать их истории. Спектакль ведет высоченный бородатый швед в открытом платье дивы и на каблуках, он говорит, что он гей и представляет каждого из актеров, появляющихся на сцене в костюмах, словно из травести-шоу – полуголых, в блестках и на каблуках независимо от пола. Лесбиянка, феминистка, турок, мусульманин, израильтянка, мать-одиночка, гей, би и так далее. В сущности, все здесь меньшинства и всех зовет под свои знамена Армия цыган. Один из первых сюжетов, в рассказах героев отвечает на вопрос: чего ты стыдишься? «У меня толстые ляжки», говорит одна актриса - («это у тебя толстые? Посмотри на мои», - подбегает, тряся ляжками, другая), «у меня второй подбородок», - смущается красивый молодой турок,  нос был проблемой цыганского активиста родом из Косово, «в детстве я стеснялся того, что был очень длинный и тощий», - говорит швед. «Мы были очень бедные и нам приходилось подбирать нераспроданные брошенные продукты», «а меня родители заставляли просить в долг еду в магазине и каждый раз говорили, что это в последний раз», «родители экономили воду, у нас не было проточной и я все время ходил грязный». Стыдятся прежде всего своего тела и бедности и в этом опять зрители могут к ним присоединиться. 

Герои рассказывают свои истории – истории унижения и дискриминации. «У меня в школе не знали, что я цыганка, - рассказывает голубоглазая британка, - я блондинка, мы жили в доме и мама преподавала. Но в школе я услышала о ненависти к кочевым цыганам и планах их изгнания и прибежала к маме: «Они хотят нас сжечь!». В России не видно явного протеста против «антицыганизма», который, конечно, тоже есть, поэтому во всех этих рассказах буквально открываются бездны. Страшно представить себе, что это происходит сегодня. Вместе с тем традиционное общество так же не принимает живущих по сегодняшним свободным законам, цыганку-лесбиянку, турка-гея и Армия цыган так же собирает всех бороться с предрассудками своего народа, как и с дискриминацией со стороны общества. Швед говорит: «Мне нравится со сцены сообщать, что я гей, но в жизни я не стану всем об этом рассказывать. По разным причинам, в частности, для безопасности». Потом прибавляет: «Мне нравится со сцены сообщать, что я цыган, но в жизни я не стану всем об этом рассказывать. По разным причинам, в частности, для безопасности», когда он доходит до того, что «Мне нравится со сцены говорить, что я веган…», зал уже хохочет, снова чувствуя, что может присоединиться к цыганской армии меньшинств, которая, в сущности, объединяет всех. Актеры поют песни с рыдающими цыганскими руладами и строятся в отряды, обмотавшись патронташами. Ну а в финале по всем драматургическим законам следует последний вопрос всем – чем ты гордишься? И, конечно, оказывается, что у всех есть, чем гордиться. «Горжусь тем, что я, маленький турецкий мальчик, играю в театре и вот стою на сцене в Риме. И еще, что я смог ходить на этих каблуках». Вот ролик - http://www.gorki.de/de/roma-armee-fraktion 

Главное оформление спектакля – это живописный густо разрисованный фигурками и надписями занавес и анимация на нем, работы британца Дамиана Ле Баса \ Damian Le Bas, еще одного активиста «цыганской революции» в искусстве (после окончания спектакля объявили, что он умер прямо перед гастролями). Графика в примитивистском духе была очень эффектная, я посмотрела другие его картинки - и правда отличные. Относят его к Арт брют и Аутсайдерскому искусству, но, как ни назови. http://damianlebasartbrut.com/ 

(Comment on this)

Отчет за ноябрь 2017

Все, что не записала сразу, совершенно вылетает из памяти. Восстановлю хоть немного.  Ноябрь (даже немного раньше) начался с БФМ. Там было много хорошего – здорово, что удалось достать прелестный фильм открытия «Большой злой лис» Бенджамена Ренне и еще была большая удача с переводом, который получился очень смешным. Для меня был очень важный сюжет в программе док. анимации с двумя израильскими фильмами пары Гая и Нетты Димет, которые и сами приехали. «Потерянные в Тель-Авиве» про свою семью и «Центр «Холланд» в Тель-Авиве» про то, как родился их сына-аутист и каково им было это принять. Со вторым фильмом сделали показ для родителей таких детей и кроме ребят выступала израильский социальный работник. Важно было, что она сказала: у нас тоже все было очень тяжело. Началось с того, что начали об этом говорить и родители стали объединяться. Потом об этом стали говорить звезды. А потом и государству пришлось подключиться. И у вас то же будет. Звучало обнадеживающе, тем более, что родители уже объединяются и звездная история тоже на подходе. В короткометражных программах тоже было много хорошего, прекрасная Фабрика мультфильмов, где в этот раз были взрослые группы. В общем, было чем гордиться. Посреди него на два дня слетала в Красноярск на КРЯКК. Моим делом было только провести встречу с Галицким, а вообще там было много хорошего, люди, встречи, новая экспозиция КИЦ. Правда, спектакль «Икар» - чтение с оркестром – оказался неудачным выбором, какой-то фантастической подростковой фигней. Но он, к счастью, был коротким. 

БФМ шел до 6-го, а 8-го открылся спектаклем “Проект необычных погодных явлений» цюрихской компании Bernetta Theaterproduktionen и режиссера Тома Луца. В общем, милое, чудаковатое и необязательное зрелище, но остроумно придуманное. Луц взял за основу книжку про редкие и необъяснимые погодные явления и выпустил на сцену трех музыкантов и певицу, которые как будто ведут научные споры, а вместе с тем играют, поют и строят на сцене что-то непонятное с помощью всякой старой звуковой аппаратуры. В конце сцена, затянутая дымом, с плавающими вверху шарами на ниточках, выглядит очень красиво. https://vimeo.com/198184647 

На следующий день дошла до  Сутина и Климта с Шиле в Пушкинском.

Начала с любимого Сутина. Есть в Тель-Авивском музее его портрет мальчика в желтой шляпе с тонкой кривой шейкой, на который я каждый раз хожу смотреть. А тут - два больших зала: вот этот страшный ад куриц, скорбное мясо, распятые туши, кричащие селедки и невероятные портреты, перед каждым хочется плакать от жалости. И еще добавили источников и последователей, я вообще все такие прямые сравнения не очень люблю, но тут просто спасибо за то, что. Особенно за Бэкона. Но вот я в первый раз в жизни решила взять аудиогид - а вдруг что-то интересное расскажут? А там как затянули про эти прекрасные кривые рожи невыносимо задушевным голосом что-то про "вереницы образов" - даже до второго не дотянула. Все-таки это зло. Хотя экскурсоводшу потом на Шиле слыхала с группой теток еще невыносимее - просто сплетни у подъезда.

Ну, собственно, потом пошла в здание, где графика Климта и Шиле из Альбертины. Климт как-то мне сейчас не так пошел, а от Шиле оторваться невозможно и линия такая уверенная, будто его рукой кто-то водит - и секс, и болезненность, и красота. Но вот о чем же я думаю, черт бы его побрал, разглядывая эти невероятные рисунки и слушая по углам рассказы экскурсоводов о том, как Шиле в 22 года посадили на месяц в тюрьму не то за растление, не то за порнографию, которая считалась несомненной, чем он был особенно поражен. Про этот чертов носок на причинном месте в спектакле брусникинцев и сетования коллег и министра о том, "знают ли родители, чему их там учат". Знала ли мама Шиле о том, чем он занимается и знает ли Антонова, что там у нее в музее понавешено. Так и до публичного дома недалеко, как говорится. (Сейчас уже не сразу вспомнишь, что это было, а речь шла о студенческих спектаклях в Щуке, где брусникинцы играли что-то о дадаистах и один из ребят выходил в чем-то провокационном голым с носком на причинном месте, а Поглазов довольно грубо это дело оборвал и потом на обсуждении страшно ругался, даже до министра дошло и он заволновался). 

Потом в Электротеатре было открытие трехканальной видеоинсталляции «Тающий апокалипсис», где на трех экранах Геббельс, Терзопулос и Кастеллуччи беседовали с Юханановым как бы о творчестве, одновременно рисуя водой на каменной доске. След исчезал и об этом же были разговоры с режиссерами. Повод мне показался странноватым, но послушать было интересно, особенно Геббельса, на которого вообще приятно смотреть. Ну и Кастеллуччи, конечно, хитрец.

10го пошла на « Шекспира» Жени Кулагина в Гоголь-центре. Спектакль танцевальный, вернее, пластический, смесь мотивов из самых знаменитых пьес. Ребята для драматических – очень хорошо подготовлены и работают с полной отдачей, но, конечно, не танцоры и лучшие моменты те, где есть драматические элементы. Для меня лучшая сцена -  "Роды Гертруды", где она подряд рожает чуть ли не десятерых мужчин, как кошка, и они буквально раздирают ее, вылезая. Но самое сильное - то, как этот театр держится вместе в трудную минуту, как мобилизуется. Когда на поклоны все выходят в футболках "Свободу режиссеру" с портретом Серебренникова. 

11го -  сходила в ЦИМ на спектакль Стадникова "Родина", заявленный, как что-то невероятное и масштабное. И действительно масштаб есть, хотя есть и дикая избыточность, ну и вообще оставляет миллион вопросов, в первую очередь по композиции, в которой чего только нет. Очень любопытно придумано пространство – такой зиккурат с рядами зрителей по всем четырем сторонам этажами (в некотором смысле сидишь на мавзолее), а действие происходит вокруг по периметру зала и на верхней площадке, то есть так, что всегда большинству зрителей его не видно. К тому же еще и постоянно темно, так что не понимаешь как следует кто говорит даже если он \она стоит перед тобой. А когда стоят сверху на свету, то можно, конечно, вывернуть шею и увидеть, если актер прямо над тобой, но долго сидеть так неудобно. В общем, поскольку все с микрофонами и действия особенно нет, то это скорее радиотеатр. Ну, ок. В первом действии участвовали обещанные 48 блондинок (впрочем, девушки вовсе не все были блондинками, но «хто вам считает») отчего и главным элементом декорации была и монструозная русая коса, подвешенная над зиккуратом (сценографию делал Каждан). А по стенам зала - плакаты с высказываниями участников. Скорее ради красоты листочков, чем ради самих высказываний. В первом действии была заявлена музыкальная пьеса (композитор Власик), которая строилась из машрировки и хлопков всех этих девушек, но самым интересным для меня было чтение стенограммы заседания Российского футбольного союза в 14-м году сразу после Крыма, причем практически всех мужчин читали девушки, ну и вообще это документ эпохи, конечно. Первая часть шла час с чем-то, а вот вторая – под три и это было для меня еще интереснее по материалу: сюжет - как Сталин очищал партию от конкурентов и в первую очередь от Троцкого, большей частью по стенограммам. И вот эти гигантские стенограммы речей, которые читали девочки, в таком очищенном виде слушать было ужасно увлекательно, хотя дико жаль, что мы их почти не видели, как ни выворачивали шеи. И читали большей частью просто отлично (Троцкий, правда, уныло и неубедительно мямлил). Несмотря на то, что все это шло больше четырех часов в таком странном режиме, народ, как мне показалось, не уходил, хотя время от времени выпадал из действия. Ну и отличным был финал – с зиккурата дважды подряд послевоенную роль насчет руководящей роли русского народу читали два Сталина и после этого все актеры, стоящие по периметру, начинали аплодировать. Вроде бы Сталину и поэтому зрителям как-то неловко было присоединяться, кое-кто вяло похлопал, а потом стало ясно, что эти нескончаемые аплодисменты так и будут длиться, пока все не уйдут, так что зрители стали по тихому уходить. И я уже внизу слышала, что актеры все хлопают.

Потом позвали на фестиваль Context Дианы Вишневой, посмотреть генералки. Поняла, что это не для меня – когда без костюмов и в пол ноги – я ничего не понимаю. Могу только сказать, что вечер молодых хореографов, который я посмотрела в их настоящем виде – разочаровал, все выглядело скучно и вяло. А вот «Нижинский» Гекке даже в таком виде производил впечатление - завидую тем, кто пошел вечером на сам спектакль. Я видела балеты Гекке до того всего раз (в NDT на Патти Смит, кажется, назывался "Тонкая кожа"), помню ту же гротескную истеричность, до тремора, сто движений на такт, отчего тут все становятся похожи на каких-то угловатых и трепещущих птиц. И ещё такой звук от машущей в микрофон рубашки, как хлопанья крыльев птицы, залетевшей в клетку. И крики Нижинского - Росарио Герра - тоже какие-то чаячьи. А Дягилев - Давид Родригез - кот. Нерв такой, что выходишь и сам весь дрожишь.

В Практике посмотрела спектакль кудряшовцев «Гипнос», поставил Глушков. Загадочное для меня произведение – полупластическое (но что к чему и зачем – невнятно), полудраматическое, во всяком случае люди какие-то слова иногда говорят и много работают с предметами. Претендуют на абсурдность, но никакой игры ума, парадоксов не видно, одна невнятица. Причем, зал полон друзей студентов, очень радующихся каждому слову и жесту, отчего чувствуешь себя окончательно чужим на этом празднике. 

В Маяковке – сцене на Сретенке – посмотрела «Человека, который принял жену за шляпу» Оливера Сакса в постановке Никиты Кобелева – давно собиралась. Очень, конечно, интересный материал – документация интересных психических расстройств, Кобелев сделал спектакль с экраном, где идет видео, и маленьким живым оркестриком, в котором играют те же ребята, что и на сцене и все постоянно сменяют роли. Благодаря самим историям все смотрится очень увлекательно, хоть и два действия, 11 сюжетов и почти три часа, но зрители все время включены. Но мне было ужасно обидно, что при таких замечательных возможностях сыграть яркие и точные характеры, поиграть с деталями – актеры играют скучно, банально и прямолинейно. Одна радость – Палагушкина – обаятельная, все время разная – не узнать, живая. Кажестя, у нее было три роли и все хорошие. 

С 16го  ходила в Октябрь на документальную кинопрограмму фестиваля NET «Последний год Фольксбюне». Первый вечер был вообще про эту историю, что знаменитый театр, где ставили многие прекрасные режиссеры и которым  уже 25 лет руководил великий и ужасный Касторф, вдруг раз – и перестал существовать. Осталась пустая площадка – скорлупа от театра. В Москву приехал молодой драматург Касторфа Себастьян Кайзер и немного рассказывал о том, как это произошло. И главное его чувство было не гнев, а изумление. Он сказал, что вообще-то решение о том, что теперь в Фольксбюне будет нечто совсем другое (назначили какого-то бельгийского арт-куратора, у которого пока нет никакой программы) принял один человек, приглашенный мэром на должность культурного советника – человек, который буквально только что начал заниматься политикой и никакого отношения к культуре до того не имел. А теперь этого человека на этом месте уже нет, но изменить ничего нельзя, как бы этого ни хотел человек, который на этом месте сидит сейчас, а также 40 тысяч зрителей и деятелей культуры, написавшие письма протеста. Договор-то подписан. И все время только и думаешь о том, какой удивительный сейчас период временщиков. Пришел – сломал – исчез. Никто за это время не запомнил ни лица его, ни имени, так что даже славы Герострата не заслужил. А сломанного не вернешь. Ни дела, ни судеб человеческих. 

Посмотрели два спектакля целиком. Сначала  Кристоф Марталер «Смешанные лица. Знакомые чувства». Потом Герберт Фритч «Пфуш». И что  Марталер, что Фритч - это клоунада. Фритч - отдельная история, а вот про Марталера я все время думаю: вот у нас , если клоунский театр, то все обязательно пучат глаза, к тому же один хромой, у другого тик, а третий шепелявит. А с такими лицами и реакциями, как у Марталера, можно любую драму играть или Чехова. Вообще все по-другому работает. 

https://vimeo.com/203828531 В  «Пфуше», конечно, и визжат, и глаза пучат и беспроигрышное одевание мужчин в женские платья, но вообще этот спектакль все больше про картинку и ритм. Та часть, где все колотят по  десяти пианинам -  просто бешеный. А вообще это, конечно, радость незамутненная. И сам он умник, саркастический, как англичанин. Тоже приехал и после спектакля разговаривал со зрителями. https://vimeo.com/214378207  В последний день показывали фрагменты «Фауста» - последний большой спектакль Касторфа, но я спутала время и опоздала, увидела только финал. Ужасно жалко, по финалу было видно, что там все очень круто. Потом написала для Ведомостей про показы https://www.vedomosti.ru/lifestyle/articles/2017/11/22/742629-novii-evropeiskii-teatr 

20го  Сходила в кино на «Аритмию» Хлебникова. В зале на 10 человек с диванами я была одна – прекрасное ощущение. Кино хорошее, Яценко с Горбачевой вообще прекрасные, хотя все не то и не так, как я ожидала по рассказам и, конечно, бесчеловечность советской медицины вместе с ее гениями встает тут в полный рост. 

В Электротеатре посмотрела «Прозу» Раннева – и опера его, и постановка. Невероятно крутая и сложно придуманная с феерическим оформлением Марины Алексеевой. Я все время думаю, что надо бы ее посмотреть еще раз, так много там слоев (в буквальном смысле, поскольку там сцену от зала отделяют два полупрозрачных зеркальных экрана), отражений и просвечиваний, уверена, что многого не увидела. Как сквозь "Жениха" Мамлеева, текст которого мы только читаем в бабблах среди коллажа-анимации, постоянно несущегося по экрану-зеркалу, мы слышим саму оперу. Но она сама - по чеховской "Степи" (хотя это совсем неразличимый текст, в нем ничего не успеваешь уловить кроме «Егорушки»). Причем, ансамбль N"Caged поет "Степь", а играет в своих тоже просвечивающих сквозь темное стекло живых картинах - именно "Жениха". И то, как периодически отражаются в зеркалах девушки из хора с книгами в руках, вписываясь в коллажи, а потом просвечивают сквозь них уже какие-то дикие похоронные интерьеры с гробовыми венками, тоже производит странное ощущение раздвоения, растроения. В общем, коротко это не опишешь. И музыка на высоких пронзительных нотах невозможным образом тянет и тянет нервы. Музыку я оценивать не умею, а по визуальной части это невероятно круто, и для Марины, видео-интерьеры которой я очень люблю, это какой-то совершенно новый этап. 

21 – сходила на Мураками в Гараж – выставка «Будет ласковый дождь». Все это производит впечатление дикой и разнузданной попсы пока не посмотришь посреди всех этих ослепительных картинок с грибочками и черепами – фотографий после ядерного взрыва. Рядом с которыми разноцветные черепа перестают казаться такими веселенькими. Хотя и веселье есть, как заклинание и преодоление смерти. 

Вечером пошла на «Martin Luther Propagandapiece» швейцарского режиссера Бориса Никитина на фестивале НЕТ. Вот почему-то совсем мимо меня прошел этот спектакль. Хотя вроде бы хороший актер, внятно излагает. Я обычно люблю это – концептуальный стенд ап, где есть ощущение, что человек думает, а не просто рассказывает байки. Обещали образец пропагандистского выступления, урок манипуляции, а вот не сработало (в смысле на меня, восторгавшихся тоже видела). Начинает, вроде бы с интересной мысли про Фому неверующего. Что, мол, написано, будто он говорит, что не поверит в воскресшего Христа, пока сам не вложит пальцы в его раны. И когда ему уже предлагается вложить, тут же говорит, что верит. И, мол, там пропуск – не сказано, что попробовал. А значит, понял, что важнее поверить, чем проверить, а факты исключают веру. Ну, ок. Но дальше у меня было ощущение, что мысль спектакля движется беспорядочно, артист говорит то об одном, то о другом, что-то интересно, что-то нет, но не вижу ясной логики, а может быть просто от этой интонации почему-то выпадаю. Актер раздевается до трусов, на заднем плане поет хор ШДИ какие-то религиозные песнопения и тут вдруг актер доходит до крещендо: любите друг друга, скажите соседу, что вы его любите и пр. Для меня это было как-то неподготовлено, поэтому тоже неубедительно, ни желания признаться соседу, ни протеста против манпуляций у меня не было, поскольку я вообще их не ощутила. В общем, почему-то оказалось, что я не адресат. Обыдно, да?

22 – утром сходила на расхваленный анимационный полный «С любовью, Винсент» - ужасная фигня оказалась. То есть ничего, кроме того, чтобы порисовать в духе Ван Гога, что сейчас даже компьютер делает, и вялого, ничем не закончившегося детектива с вопросом, не была ли его смерть убийством – не придумали.

 Вечером – пошла на Эль Лисицкого в Еврейский музей, а потом еще сходила на вторую часть в Новую Третьяковку. И как это он с таким авангардизмом умудрился собственной смертью умереть, хоть и ранней?

23го  в школе Райкина посмотрела вербатим про больных лейкемией «Среди нас», поставил, кажется, Кузичев, курс Гинкаса и Тополянского. Впечатление произвело унылое. Набрали интервью у больных и кое-что у медперсонала и раскидали по людям. Все какие-то одинаковые, интонации одинаковые и немного гопнические, никакой сложности, нестандартности, ярких характеров. И все на одной ноте: ничего, мол, все победим. А пафос режиссера: они, мол, такие же, как мы. Небогато. А то, видимо, все думали, что с лейкозом все инопланетяне. 

29го сходила на «Нон фикшн» - большая радость всех повидать.

 Ну и “Наизусть” на фестивале NET-  невозможно обаятельного португальца Тьяго Родригеса (это национальный драматический театр королевы Марии II из Лиссабона). Закрученный вокруг темы памяти моноспектакль актера, который сам же автор текста и режиссер,. Он начинает с того, что вызывает на сцену, на которой стоят 10 стульев -  10 волонтеров, понимающих английский (поскольку перевод теперь будет у них за спиной). На моем спектакле народ просто ринулся бегом, причем, в основном совсем молодые. А дальше он говорит, что у них задача выучить наизусть одно стихотворение – и это должен быть 30-й сонет Шекспира. Он про память. Тьяго играет по-английски, говорят, что знает много языков. Он в майке, на которой спереди – портрет молодого Пастернака, а сзади – портрет неведомого мужчины, который потом оказывается кембриджским филологом Джорджем Стайнером, о котором будет идти речь. Он начинает с того, что как-то увидел телепередачу «Красота и утешение» с рассказом Джорджа Стайнера, который его поразил. Он нашел эту передачу в интернете и смотрел без конца, пока не выучил наизусть. Там Стейнер рассказывал такую фантастическую историю про съезд советских писателей в 37-м году. Мол, все было ужасно и вокруг Пастернака (который был красавцем под 2 метра) собрались друзья и говорили: тебя обязательно арестуют, выступишь ты или нет, но ты выступи. (это как в сказке повторялось дважды). И в последний день съезда Пастернак якобы вышел на трибуну и сказал: «30»! И весь зал встал и хором прочел 30-й сонет Шекспира, который перевел Пастернак так, что это конгениально Шекспиру и Пушкину. Ну и мол, то, что все помнят – убить нельзя, а Пастернака не арестовали. Рассказав эту историю, он тут же прибавил, что к нему в какой-то стране после спектакля подошла женщина и сказала, что Пастернак никогда не переводил 30-й сонет Шекспира. Проверил – действительно не переводил, так что здесь мы читаем перевод Маршака. Но я не лгу – я точно цитирую. Цитирую ложь. Дальше он рассказывал про свою бабушку-повара, которая в глубокой старости ушла в приют в своей же деревне. И о том, как она любила читать и просила его, когда умер дед, привозить ей книги. И он ей привозил массу книг в фруктовых ящиках, которые можно было засунуть под кровать. Вот эти ящики с книгами – единственное, что есть на сцене. И в верхних книгах, которые он время от времени сует в руки волонтерам, на разворотах крупно написаны какие-то имена, о которых речь. Например, имя бабушки – Кандида. Или Пастернак. Так вот бабушка когда ей было за 90, стала слепнуть и просила внука забрать все книги и выбрать ему одну, которую она выучит, чтобы помнить ее и читать мысленно и когда она будет слепая. И историю о своей бабушке он написал в письме Стейнеру, прося помочь с выбором. Ответа не было. И Тьяго выбрал для бабушки том сонетов Шекспира. И она была довольна, что успеет его выучить до слепоты. Рассказывая все это, Тьяго по ходу еще учил первые 4 строчки со всеми вместе, а потом с каждым из 10 – еще по одной, чтобы всего получилось 14, как в сонете. И только один однажды ошибся. А зал все помнил наизусть. И еще Тьяго рассказывает как нашел в книжках 451 по Фаренгейту – и читает кусок – тоже про сжигание книг и потом рассказывает, как из людей складываются книги. Каждый солдат одной. Отряды, батальоны книг. И рассказывает о маленьком Брэдбери, который каждый раз записывал по памяти любимую детскую передачу по радио. И сам сочинял их в выходные дни, когда передач по радио не было. И к чему-то еще упоминает Гитлера – какая у него была память, он рисовал венский ринг так точно, что даже в каждом доме было точное число окон. И про Надежду Мандельштам, которая звала в гости по 10 человек, с которыми разучивала по 10 стихотворений Мандельштама, а они потом несли это знание дальше. В общем, он то учит с волонтерами стихи, то рассказывает истории, то шутит. И все время говорит, как это важно, знать что-то наизусть. А потом рассказывает, что когда бабушке было 94, он решил, что привезет к ней на день рожденья 10 человек родственников, чтобы она с ними как Мандельштам разучила одно стихотворение. Она уже почти не видела, но все равно их не узнала, даже по голосу. Он спросил ее про выученные стихи. И она тоже не откликалась. А потом вдруг прочла 30-й сонет Шекспира. Удивительно, но на встрече после спектакля, он сказал, что это правда, так и было. Хотя вышло слишком уж литературно. Страшно любопытно, что у нас все больше всего привязались именно к неправдоподобию истории с Пастернаком – он сказал, что подозревал, что Стейнер много сочиняет и, хотя знатоки русской литературы везде находятся, но сама история всем очень нравится. Зато, например, немцам, не нравится история про Гитлера. Но он говорит, что дело не в этом, дело в самой передаче, том, как это происходит от одного к другому. И те люди, что сегодня выучили сонет Шекспира, стали немного другими, чем пришли. И он сам изменился. А в конце своим волонтерам он дал съесть облатки, на которых специально написан этот сонет. И вспоминал еще ситуации, где нужно было съесть выученное. Это было немного патетично, но очень трогательно. Он говорил, что по португальски – слово наизусть означает еще и декорировать и ему нравится это как бы декорирование своего внутреннего пространства. Как и by heart – то есть сердцем.

Маринка Давыдова на этой встрече вспоминала, как ей Боровский рассказывал, как он впервые узнал о Мейерхольде, о котором в это время не было никаких книг. От Варпаховского. Как знание об исчезнувшем театре передавалось от одного к другому. В некотором смысле таким образом мы в студенческие годы узнавали и о современном зарубежном театре, о котором у нас не было книг, только редкие видевшие рассказывали о нем и это было похоже на легенды и предания. 

(Comment on this)

Отчет за вторую половину октября

17-го с утра мы все были в суде, где слушалось дело о продлении меры пресечения для участников «дела Платформы» и c  этого макабра, не дождавшись конца, поехали на  Фабра – на Территории его труппа играла «Бельгийские правила\Бельгия правит». Мысли о «деле» ужасно мешали отдаться этому действу, которое, конечно, этой самой отдачи очень требует. И, судя по реакции зала, в Москве получило. Для меня в этом спектакле было много связанного с Горой Олимп, много сходных приемов, начиная с того, что это длинный спектакль, во время которого нет перерывов, но зрителям не возбраняется ходить туда-сюда (4 часа, лайт версия по сравнению с горой Олимп, но зрители почти не выходили, сидели, как пришитые), само построение действия, как чередование монологов и танцев и один и тот же главный персонаж – жовиальный толстяк, игравший Диониса в Горе – Эндрю Ван Остаде – тут тоже в центре. Плюс всякое провокативное с наготой и сцены специально построенные на изнеможение артистов – с прыжками, бегом, отжиманиями и пр., одновременно со скандированием текста – кажется зритель вместе с артистами завершает смотреть эти сцены в мыле.  Спектакль, как и Гора чрезмерен и иногда производит впечатление графоманства, но до тех пор, пока не сунешь нос в программку, где подробно прописан каждый эпизод – что это и из чего состоит, так что видна невероятная проработанность. Тогда перестаешь действие воспринимать, как чрезмерное. А тут еще, поскольку речь про Бельгию, о которой, как мудро предполагает Фабр, никто ничего не знает, в целой книжечке дается детальное объяснение, откуда пошел каждый из эпизодов – любимые здешние художники, традиции и привычки, стереотипы, карнавалы, исторические события, законы, особенности политики и т.д. Я не успела все это в начале прочесть, поэтому все время гадала, что это за бельгийская обсессия, связанная с голубями (маски-головы голубей во многих эпизодах), книжечка все разъяснила, история про любовь к голубятням и прочие на этот счет – ужасно симпатичные. Даже костюмы, среди которых есть невероятно эффектные, яркие, чистый шоу-бизнес, оказались связанными с историческими костюмами, о чем подробно рассказано. В общем, за эту книжечку с пояснениями, такую мощную фундированность, я Фабра  отдельно зауважала – он не хочет, чтобы хоть что-то воспринималось «вообще», типа просто красота и веселье, все имеет смысл и это очень круто. Правда, сами остановки на монологи не всегда увлекательны (хотя история про город Ипр, где впервые в войне использовали газ, который потом назвали ипритом – очень сильная), но лишь только зритель начинает утомляться - тут же начинается бешеное веселье. Спектакль получился понемногу обо всем, безумный, хаотический, но в целом дает вот это странное ощущение Бельгии – страны хитрых раздолбаев, где куча нелепых законов и запретов, но при этом все очень человечно, видимо, оттого, что она маленькая. И образ бельгийца, как ежа с мягким пузом. Финальные уже позитивные бельгийские правила, которые скандируют артисты-спортсмены и гимнастические упражнения с шуршащими флагами доводят зрителей просто до исступления, смотреть на этот прием было ужасно приятно. 

Во время «Территории» началась и наша очередная сессия культурных журналистов. Там мы тоже постарались увидеть как можно больше интересного. В Пушкинском музее сходили на большую выставку живущего в америке китайца Цай Гоцян – была перед входом огромная инсталляция из детских кроваток и деревьев, растущих прямо из них. Гора кроваток была такая огромная, что закрывала вход, это было впечатляюще. Внутри в главном зале он вырастил целое поле колосьев с «выбритым» в нем рисунком серпа и молота, а зеркальный потолок это отражал. А по стенам висела его монументальная «пороховая живопись» - пятна от сгоревшего цветного пороха и сквозь это проступают негативами-трафаретами старые фотографии. Причем, русские – все это посвящено столетию революции. А в торце галереи показывали видео, какие он хотел сделать над Красной площадью тематические фейерверки, иногда довольно страшные, черные (вроде гигантского черного квадрата в воздухе). Ему, конечно, не дали, кого волнует какая-то американская звезда со своим порохом. И еще были всякие очень эффектные видеодокументации. Кроме того (просто фиксирую), сходили в новую Третьяковку на отличную выставку тоже к 100-летию революции «Некто 1917» - о том, кто из русских художников что делал непосредственно в 1917-м году, очень умно разделенная по темам, с первостатейным набором художников, просто супер выборкой авангардистов и с полной очевидностью демонстрирующей, что мало кто из них понимал, что происходит, а многие просто старались не смотреть в окно. Еще там же сходили на Биеннале, которая выглядела не слишком увлекательной, хотя интересно было посмотреть лабиринт Бьорк с множеством VR клипов к последнему диску.

Тогда же на сессии с ребятами посмотрели в доке «Однушку в Измайлово», ее поставила по автобиографической пьесе Эмилии Казумовой Зарема Заудинова, много туда добавила своего и чужого в доковском духе, получилось про три судьбы кавказских девушек в Москве (одна из судеб, впрочем, в стихах, заказанных режиссером, которые читает сама поэтесса, - остается не слишком ясной, но явно трагической). Истории там в той или иной степени реальные, и есть эпизоды сильные по самому материалу, но документальным спектакль не выглядит, поскольку речь явно сочиненная и записанная, хоть и с попыткой присвоить. Потом ребята немного поговорили с создателями. 

21го -  опять на Территории пошла на спектакль (или его как-то иначе надо называть? Но по-моему, все-таки спектакль) «Все, что со мной рядом» аргентинца Фернандо Рубио. Под это дело отвели небольшой зал в ММОМА (тот же, где показывали Папаиоанну), были сеансы по 10 минут, набирали 10 зрителей, зачитывали им памятку, как себя следует вести (прошел к намеченной кровати, сел на нее, разулся, лег, укрылся одеялом, лежи, как бревно, не двигаясь, когда с тобой попрощались, вставай обувайся и сваливай) и запускали в комнату, где на 10 кроватях, как в спальне пионерлагеря лежали 10 актрис в пижамах. Я положенное проделала, актрису, которая лежала в постели со мной я не знаю, так что все было, как полагается. Конечно, самое сильное в этой истории – это именно ситуация нарушения комфортного расстояния до чужого человека, неожиданный контакт – дискомфортно и интересно. Но дальше начинается текст. Девушка у меня была очень милая, она говорила написанный текст, который мне казался довольно претенциозным и я никак не могла его отнести к себе, хотя он был написан так расплывчато, что, видимо, имелось в виду, что сейчас «вся жизнь пролетит у меня перед глазами», но ничего особенно не пролетало, просто было приятно смотреть на девушку, которая старалась все это говорить очень тихо и интимно (в других кроватях происходило то же) и даже иногда поглаживала меня по плечу или голове. Я естественно в такой ситуации улыбалась, девушка улыбалась мне в ответ, хотя на выходе мне дали текст, по которому было ясно, что она должна была быть печальна и даже вытирать слезы. Текст был типа «Ты проснулся, а мамы и папы не было. Рядом никого не было. Ты лежал в машине на заднем сиденье. Ты открыл глаза, сел, взглянул в окно» (наверное, это было переведено в женский род в моем случае). Ничего подобного я вспомнить не могу, да и машины у нас сроду не было. Так что текст этот скорее добавил мне отчуждения, а не наоборот. А один знакомый с моего же сеанса, рассказал, что начал хохотать и к нему присоединилась актриса, поглаживая его по лысине, хотя текст честно произносила все тот же. 

В тот же день, 21-го, вечером поехали со студентами на проект Территории «Живые пространства». В этот раз куратором был Волкострелов и спектакля было два. Один ставил Вартанов, как говорят, все происходило в наушниках (нарезка постперестроечного шума времени), пока автобус ехал по садовому кольцу. Мы пошли на «эскиз спектакля» «Червь» Лисовского, который происходил в автобусе, ехавшем по маршруту от Больницы МПС, то есть почти от моего дома – до улицы Кравченко (пр. Вернадского). В автобусе угрожающе стоял гроб, перед входом каждому давали пакетик с тремя штучками – нечто сладкое (круглая конфетка), нечто горькое (горошек перца) и нечто соленое (кусочек соленого арахиса). Во время поездки командовали, когда это класть в рот – просто потому, что лучше действовать по инструкции, чем без нее. Дорогая дальняя, пока ехали, все время по салону ходили актеры, каждый со своим сюжетом (Никита Щетинин, например, вылезал из гроба с рассказами о двух знакомых девушках, одна из которых делала карьеру, а другая была милая и радовалась жизни и рассуждал, которая из них счастливее). Вообще, центральным для меня был разговор о счастье, поскольку кроме актеров еще рядом с водителем сидел Сева и время от времени что-то произносил в микрофон, начинающееся со слов «Уважаемые пассажиры» и центральной его мыслью было то, что раз мы едем из Тушина на Вернадского, значит мы считаем, что на улице Кравченко мы будем счастливее. По-моему, это хорошая мысль. Одна из актрис говорила про разные подходы философов к счастью. И время от времени выходила из автобуса, а потом снова чудесным образом в нем появлялась. А сквозным мотивом было то, что автобус, как и всякий другой транспорт – это червь, который пожирает пространство, а мы в нем сидим. И поэтому еще одна из актрис все время произносила какие-то научные тексты про червей. Все это было довольно забавно, но для меня – менее интересно, чем Неявные воздействия и Волшебная страна, поскольку мы просто сидели и окружающий мир не вторгался в нашу жизнь, а все шло по заведенному. Разве что то, что мы ехали через весь город, видели, как в центре Москва сияла , а на окраинах не так,  и посреди дороги вдруг пошел первый снег и это точно было чудо. 

22 – пошла на Территории на Римини протокол. Спектакль «Наследие. Комнаты без людей» - такой классический спектакль Римини протокола без актеров. Но в этот раз самое главное, что он о смерти, вернее о подготовке к ней, а  людей, голоса которых мы слышим, большей частью уже нет. Я была готова к тому, что сейчас начну обливаться слезами, но этого совершенно не было и этот спектакль я скорее с интересом приняла к сведению, чем включилась.Пишут, что готовя «Наследие» в Лозанне (для театра Vidy-Lausanne), постановочная группа два года ездила по Швейцарии (стране где, в частности, разрешена эвтаназия), общаясь с врачами и сотрудниками похоронных бюро, юристами и неврологами, сотрудниками домов престарелых и священниками. У нас играли на Винзаводе и выстроен спектакль, как коридор, в котором толпятся ожидающие зрители с выходом в 8 крошечных комнат, рядом с каждой из которых написано имя героя, а над ней таймер красными цифрами отсчитывает, сколько минут и секунд осталось до того, как предыдущий сеанс закончится. Красный гаснет и двери раздвигаются, как в метро. Заходить можно в любую, помещается там в среднем человек по 5. Люди заходят и двери за ними закрываются. А на потолке коридора, над ожидающими, мигает огоньками карта мира, обозначая, сколько человек сейчас умирают. Хотя, честно говоря, такое ожидание скорее сбивает, чем настраивает, поскольку, если ты ждешь дольше, чем пару минут, сразу втыкаешься в телефон и отвлекаешься. Каждая из комнат сделана по-своему: офис, склад, гостиная, театр и др. и все, что мы видим - это и есть «наследие» тех людей, голоса которых звучат. Вещи, реально им принадлежавшие. Но тут опять же, даже в очень сентиментальной мне ничего не вздрогнуло.Истории такие: первой у меня была очень пожилая женщина, ее комната похожа на маленький театрик со стулом перед красным занавесом, а на стуле лежал ее теплый свитер и зрители сидели тремя рядами перед сценой. Ее голос рассказывал, что она больна рассеянным склерозом и страдает, говорила, что сын с ней поедет из Франции на эвтаназию в Швейцарию, вспоминала, как в юности любила петь, но актрисой не стала, а работала в офисе BMW, кажется секретаршей. Мы читаем субтитры с переводом над сценой. Говорит, что с мужем разошлась и вот теперь вы как будто увидите меня на сцене и там будет лежать мой свитер. Видимо, ей рассказали, как планируют обставить ее комнату и в этом тоже есть что-то ужасно грустное. Она поет хором с записью веселую песенку своего детства и луч света падает на стул со свитером. Для меня это была самая трогательная история. Вторая комната, вся уставленная коробками, принадлежит женщине, работавшей каким-то важным чином в организации, поддерживающей Африку (пишут, что экс-посол), видно, что женщина умная и жесткая. И вот теперь, планируя умереть, она рассказывает о том, как бессмысленны были все эти европейские фонды помощи и организовала свой фонд в поддержку африканских художников так, как считает нужным. Теперь в записи мы слышим ее голос и голос человека, который будет потом заниматься фондом, куда она вложила свои накопления. Как я поняла, она тоже планирует эвтаназию. Коробки можно открывать, там всякие папки с именами и работами художников. Это было интересно, но включиться было трудно, отвлекало чтение субтитров и покопаться в ящиках было сложно, а на первый взгляд казалось, что там собрано что-то случайное. Третья комната – совсем домашняя, с круглым столом под теплым абажуром, со скатертью, заваленной фотографиями. И среди фотографий лежат планшеты, на которых мы читаем перевод того, что говорит голос. Деталей не помню, только помню, что она рассказывала, что любит фотографировать и вот посмотрите мои фотографии, и еще, кажется, она работала на производстве, связанном с будильниками и говорит, что вот, мол, заведите на 5 минут  будильник на столе. А потом он звенит в тот момент, что надо уходить.В четвертой пустой комнатке, только с ветровкой на крючке на стенке, мы стоим вокруг экрана, утопленного в полу, мы слышим голос  джампера и видим как бы его глазами у себя под ногами то его ботинки, то небо над ним и под ним во время полета. По-видимому у него камера закреплена на голове.  Его самого мы так и не увидим, а он рассказывает о своих полетах, том, что у него есть жена и дочь и что он себя застраховал, так что если разобьётся, они не будут знать нужды. Он молодой и здоровый. После спектакля нам сказали, что он разбился. А потом я услышала, что вроде нет.Пятая комната похожа на номер с телевизором в гостинице, в ней еще нестарый человек, больной неизлечимой болезнью и приготовившийся к скорой смерти, наговаривает предсмертное письмо еще невзрослой дочке, с матерью которой он разошелся. Зрители сидят на большой кровати. На экране телевизора мы видим давнее видео с ним на реке в туристской обстановке – он не хочет показывать себя дочке немощным. Жилистый мужчина, живое интересное лицо. Он говорит, что оставил для дочери какой-то мелкий сувенир на память о себе – вот он лежит в ящике прикроватной тумбочки. Выдвигаем – лежит. Шестая комната похожа на офис, мы все – посетители, а на столе стоят таблички с женским и мужским именем. Это старики, муж и жена, которые когда-то консультировали бизнес. Старик был правоверным солдатом Вермахта, с тех пор поумнел и советует другим не давать собой манипулировать. Их дети с внуками уехали из Германии далеко (кажется, в Латинскую Америку), старики оставили для внуков в банке деньги на образование, которые они получат, если решат учиться в Германии (видимо, если не решат – не получат, так что в этом смысле жизнью своих родных старики продолжают управлять). У стола стоит кулер со стаканчиками, старики радушно предлагают попить. Кажется, вопрос их смерти тоже решенный.Седьмая дверь – дом мусульманина с ковриком, на который надо сесть, сняв обувь, а посредине стоит тарелка с лукумом. На экране телевизора - швейцарский турок, вполне еще крепкий мужчина, который планирует, как его тело после смерти вернется на родину в Турцию. Милый и радушный – предлагает есть лукум, говорит, что душновато и надо включить вентилятор (он тут же включается сам), но какое-то грустное ощущение от того, что вот он немолодой человек, живет в чужой стране много лет, но говорит по-немецки не очень и явно скучает. Это очень русская история и все время хочется спросить: зачем же он живет там, почему не вернется на родину? Ответ скорее всего будет понятный – тут у него сытая благополучная жизнь, тут он считает, что счастливее будут его дети и внуки, которые может уже ассимилировались, а может и нет и тогда не факт, что они ему за эмиграцию благодарны. В общем, старик рассказывает, как дорого в Цюрихе умереть, съемка показывает, как он идет в контору, где покупает гроб и саван, а потом едет аэропорт, показывает, как путешествуют на родину гробы, а по ходу рассказывает о себе.В последней для меня, восьмой, зрители садятся вокруг такого странного стола с перегородками и стеклами-экранами для каждого. С нами говорит  ученый, который работает с деменцией. Он не молод, но не старик, он говорит, что его собственная мать в деменции перестала его узнавать и говорит, что не хочет себе такого. Мы видим в стекле-экране его фотографии, а потом вдруг через систему зеркал – отражение, но почему-то не свое, а другого человека, сидящего за этим же столом, такой образ того, как изменишься ты и как перестанешь быть собой. И, конечно, фокус не в том, чтобы долго жить, а в том, чтобы остаться собой до смерти. И это производит впечатление. https://www.youtube.com/watch?v=XL18ToFuB44 

24 – сходили со студентами в Большой на «Альцину» Генделя в постановке Кети Митчелл – совместная постановка с фестивалем в Экс-ан-Провансе. Произвело сильнейшее впечатление. Никакого ее обычного мультимедиа не было,  и вот это отсутствие линейного восприятия работает не через экран-сцену, а через мультисцену – множество площадок, где что-то происходит одновременно, хотя все равно главное действие по Генделю в одном месте. Есть двухэтажный дом, где нижний этаж – комнаты во дворце волшебницы Альцины, причем посредине главная комната – то спальня, то зала, а по бокам от нее темные коморки, где живут-действуют старухи Альцина и ее сестра Моргана, одетые так же, как и молодые красотки. И вот этот серединный мир – царство сильных повелевающих женщин. А верхний этаж весь – это как бы лаборатория волшебницы с огромным аппаратом с транспортером, куда въезжают люди, а выезжают – чучела животных (в конце папа мальчика выехал обратным ходом). А как играют!  Альцина - Энгебретсон, когда совсем поняла, что Руджеро ее бросил, сначала упала без сил, потом вдруг вскочила, мол я не такая, чтобы меня бросали, я отомщу! - сбросила платье, хотела надеть что-то особенное и снова упала со стоном. И прямо завыла посреди арии. А потом встала и пошла совершенно одеревеневшая, на негнущихся ногах. Я сначала думала, что у Митчелл история про гендерные роли наоборот - слабые мужчины, сильные женщины, мужчины ноют и интригуют, женщины их практически насилуют и смеются: кого хочу, того люблю, да еще садо-мазо. И Руджеро - легкий, как кузнечик контртенор Дэвид Хансен, - то у одной под каблуком, то у другой, которая посильнее оказалась (Брадич - эдакая девушка Бонда в красном с пистолетом за резинкой чулка) и все доволен, все заливается как соловей (никогда таких не слышала). Но нет, не про роли, все сложнее. И как невозможно жалко в финале этих оставленных сильных женщин, ставших старухами и закрытых в стеклянные витрины, как чучела. Прямо с начала было понятно, что никакого хэппи энда, все будет плохо. И какая страшная машина для колдовства на втором этаже, вроде аэропортовской просветки, куда въезжают на ленте связанные люди, а выезжают с другой стороны чучела зверей. Страшно теперь летать. После спектакля обсуждали в фб спектакль, оказывается, можно было его принципиально по-разному понять. Особенно историю со старухами. Вот Маринка Давыдова считала, что там Альцина с Морганой старухи с самого начала, и это важнейшее исходное условие спектакля. А я – что  действовали только молодые, старость была где-то рядом, но включаться стала только, когда все стало рушиться. А к финалу молодых не стало. Скопирую для памяти о спектакле. Вот наши аргументы. Маринка:  «Я совершенно иначе все поняла. На волшебном острове старухи колдуют, ворожат, превращают себя в молодых, а всех, кто им не угоден, в зверушек. Отрываются, в общем. Здесь, на этом острове они чувствуют себя королевами. Но рано или поздно на одном отдельно взятом участке суши восторжествуют законы обычного мира, в котором старая женщина занимает низшее место в социально-гендерной иерархии. Она в этом эйджистском и маскулинном мире никому не нужна. Ее поместят в стеклянную витрину – сиди, не рыпайся! Митчелл сознательно строит все на перевертышах. В сказках зло воплощено в старых ведьмах, их уничтожают и их не жаль. В жизни старая женщина – это... ну понятно. И вот как-то раз на далеком острове старухи решили взять реванш. Отомстить маскулинному и эйджистскому миру. Их торжество продолжается недолго. Старый мир быстро опомнился и показал, кто на земле хозяин. И хотя старухи – суки, их в финале очень и очень жаль. Совершенно митчелловский посыл (она же феминистка с головы до ног). И совершенно пронзительный спектакль. Но он вот об этом, конечно».Я: « Для меня не так. Уход любви -это старость. Причём, когда все уже покачнулось, то любящий мужчина не видит ее старости даже, когда она уже для себя стала старухой, как Оронт целует старую Моргану, которую якобы не хочет мнимый Риччардо . Мораль не оцениваю, поскольку всех этот расклад устраивает. Там мощный момент, когда Руджеро поёт об увядании, а Брадаманта обнимает Моргану и танцует с ней. Вот тут эта витальная женщина понимает, что конец и лишается сил. И дальнейшие мольбы Морганы к Оронту уже совсем безнадежные»Марина: «Твое описание арии Руджеро про увядание (очень мощная сцена, да!), по-моему, никак не противоречит тому, что я написала. И потом у выдающегося спектакля (а этот спектакль именно таков) может быть множество разных смысловых обертонов, подтекстов и т.д. Так что в частностях ты права. там все это есть, конечно. А вот в целом, по-моему, не очень права. Митчелл никогда не поставила бы спектакль просто о том, что когда уходит любовь приходит старость. У западного художника, особенно такого, как она в конструкции спектакля всегда присутствует социальное измерение. Это для них как воздух. Они просто не мыслят вне этих категорий. Не умеют».Я: ну да, там конечно ужасно много тем и насчёт того, старость приходит, когда тебя не любят, это не главная, это просто я объясняю, почему считаю, что они не были изначально старухами. Конечно там сюжеты про власть, силу и слабость, принуждение и покорность, ну и гендерных много сюжетов, включая любовь, которая не зависит от пола. Моргана же тянется к Брадаманте и когда вполне поняла, что это женщина. Просто эта женщина ее не хочет, только жалеет. Ну и тд»А потом начался БФМ и театр на некоторое время закончился.

(Comment on this)

Отчет за первую половину октября

1-го днем пошла на французский спектакль на детском фестивале «Гаврош» - спектакль «Человек из Уса» - полуакробатический, полуклоунский, причем с таким невеселым, очень сосредоточенным, нервным и деловитым клоуном, почему-то в женском платье, его играет Камий Буатель. Главная часть спектакля – его борьба со стульями и кучей чего-то вроде складных деревянных козел, в которых он путается, раскидывает, складывает и пр. и все у него не получается, все нелепо, он буквально запутывается в собственных ногах, но продолжает добиваться результата со страшной целеустремленностью. Спектакль в целом довольно бессвязный, но каждый из внутренних сюжетов-аттракционов – отличный и дети все прекрасно ловят, хохочут, но провисы между ними довольно досадные и дети это тоже очень чувствуют начинают крутиться и ныть. Кстати в игре с этими деревяшками, особенно, когда он лезет на гору из них и уже понятно, что сверзится и прочее, многие дети вокруг меня прятали лица в мам и говорили боюсь-боюсь. За него то есть. А вы говорите, с эмпатией у них плохо. 

( Read more...Collapse )

(Comment on this)

август-сентябрь
Единственное, о чем стоит написать из августовских событий – это внезапная вылазка из Тель-Авива в Свияжск – знаменитый остров под Казанью, где Марина Разбежкина с помощью ребят из книжного магазина «Смена» устроила первый фестиваль дебютного док кино «Рудник» и позвала меня с Сандриком Родионовым и Женей Жирковой вести школу док анимации. Вообще все получилось как-то очень интимно-семейно, с отличной компанией, кино, правда, смотрела мало, поскольку все время сидели с нашими девочками и занимались. Удивительно, что что-то все же получилось сделать, а еще на закрытии показали предпремьеру оперы Саши Маноцкова «Сны Иакова или Страшно место», где на открытом воздухе юные певцы в белом пели тексты ветхозаветные, а еще документальные из когда-то бывшего на этом острове сумасшедшего дома – и пациентов, и персонала. В это время как раз садилось солнце и в финале все певцы по лестницам взбирались на крышу огромного куба (что это за здание я так и не поняла) так что мы смотрели на них снизу вверх и пели там на фоне закатного неба как ангелы, это было очень красиво.
5-го сентября полетела в Москву и тут же вечером пошла на выставку Пушка в «Розу Азора». На следующий день была апелляция по делу 7-й студии, нас в зал не пустили, так что смотрели из другого трансляцию.  Происходило все это вполне душераздирающим образом, но то, что говорил и как себя вел Леша Малобродский и его адвокаты почему-то создавало ощущение, что сила на их стороне. Вечером написала пост об этом, вот он: https://www.facebook.com/dina.goder/posts/1832323423452282?pnref=story
Мы сегодня без конца говорим об этом злосчастном суде и я чувствую необходимость написать какой-то свой итог.
Нет, суд меня не вогнал в отчаянье и депрессию, как кого-то из моих друзей, которые говорят, что больше невозможно присутствовать при профанации самого понятия правосудия. Наоборот.
Я меня не было никаких надежд, я ничего не ждала от этой апелляции (кроме того, что Юре, как Кириллу, разрешат гулять и слава богу, это произошло). Не знаю, почему у меня не было оптимизма, может быть вся диссидентская литература, которую я читала с подростковых лет, готовила к тому, чтобы не ждать ничего от упырей. Но мне важно, что я увидела другое. То, что есть люди - две молодые женщины-защитницы Алексей Малобродский и сам Леша, - которые в этом царстве кривды ведут себя так, как будто лжи нет, а честь есть и справедливый суд существует. Среди мертвецов, где никто даже не пытается изобразить, что существует следствие и что нужны доказательства вины для ареста, они оказываются настоящими живыми людьми, которые не желают принимать навязанные правила, пугливо бормотать оправдания по бумажке, боясь как бы не вышло хуже, позволяют себе смеяться, возмущаться, говорить то, что думают. Защитницы с такой простотой, с такой очевидностью показывают бессмысленность обвинений, как будто не знают, что ответом им будут не аргументы, а заготовленное решение суда. Меня это восхищает. Зло можно победить только, если перестать к нему применяться. И меня восхищает Леша, которого мы сейчас из-за решетки увидели как по-настоящему крупного, бесстрашного и благородного человека, полного достоинства и готового бороться с кривдой. Я очень горжусь, что знакома с ним. И я очень рада, что Катька ходила на суд со мной, потому что это надо было видеть.
А вечером после этого пошла в музей Архитектуры на инсталляции-перформансы Тино Сегала.  Это было в «Руине» - она уже в порядочной степени отреставрированная и очень красивое пространство. Первый «Прогресс» - ты движешься по этажам снизу вверх, тебя встречают люди от ребенка внизу до бабушки наверху и говорят с тобой про прогресс. Ничего особенно интересного в этом не было, поскольку выглядело выученно, особенно у младших. Ребенок, который меня встречал, начал с того, что спросил: «Как ты думаешь, что такое прогресс?», на что я его, спросила, ко всем ли он обращается на ты или его научили?  Он несколько сбился, но сойти с рельсов не смог, так и продолжал на ты.  А наверху была очень милая пожилая женщина, которая начала с того, что, мол не знаю, как вы относитесь к людям моего поколения (как будто привыкла к эйджизму), а потом, когда узнала, что я театральный критик, как будто забыла про прогресс, стала все про это спрашивать и на прощанье сказала, что впервые видела театрального критика и думала, что они другие. Спрашиваю: Какие? Говорит: представляла себе мужчину. Хмурого.
Работы («сконструированной ситуации») «Поцелуй» не было, а была комната, где, видимо, была «Эта вариация» - в темноте актеры пели что-то джазовое и даже двигались, хотя их практически не было видно. Но вот это ощущение движения и звука рядом в темноте было интересное.
7- го весь день просидела на Любимовке – был день неформатных , экспериментальных пьес «Спорная территория», которые как бы могут влиять на будущее театра. На первую пьесу «Элсбет» Гульнары Голиковой из Кирова я сильно опоздала, поняла только, что она состоит из фрагментов философских текстов разного времени (как выяснилось, это пошло от какого-то семинара Бори Павловича, соединившего театр с философами), в общем, о чем целом шла речь я так и не поняла, но  то, что я слышала, производило совершенно пародийное впечатление. Читка была поставлена так, что два актера и актриса стояли молча и звучали только их голоса (реж. Вероника Актанова). Понятно, что с налету читать такое было бы сложновато.
Потом был текст Страх и ненависть в Ласт-Вегасе, автор Дарья Горновитова из Самары, ставил Василий Березин. Там фокус был в том, что она взяла фильм Страх и ненависть в Лас-Вегасе, разобрала на цитаты и отдала разным сегодняшним молодым персонажам с ремарками о том, когда (в 15-16-м году) и в какой ситуации они это произносят. Сам по себе ход забавный и мог бы быть продуктивным, но по-моему, в этом случае не сработал. Читку тоже старались сделать веселой, так что хоть развлеклись.
Про линя – автор Александр Каргин реж. Даниил Зинченко – это, как я поняла, относительно документально записанные монологи некоего простецкого персонажа, без событий, но складывающиеся в некий портрет. Не то, чтобы интересно, но неплохая речь и Маслодудов как всегда играет очень органично и обаятельно.
Лес на горе печали, автор Елена Шабалина, реж. Регина Саттарова – пьеса, не показавшаяся мне особенно экспериментальной, несколько параллельных сюжетов – выпивающий с братом лесник, его дочь, горюющая после смерти матери, подростки, которые хотят сниматься в кино и всякая природа. Публика очень запала на эту пьесу, у меня она особого энтузиазма не вызвала, но был трогательный фрагмент, где девочка без конца ищет в гугле «как вернуть маму» и ей предлагают разные варианты запросов от как вернуть маму к папе до как сделать чтобы мама вернула телефон.
12 монологов Гамлета , автор Даниил Стрелецкий из  Киева, реж. Дмитрий Фиалковский, если я правильно поняла, изначально это был просто набор, разных вариантов Быть или не быть – по-английски, чтение гугль-переводчика, разные переводы, в двоичной системе и др. Но режиссер устроил из этого сцену выпивона, зрителям раздавали пиво и не только, поэтому получилось, что в основном актеры несут отсебятину и тексты там – самое не важное. Выглядело грубо, пошловато и бессмысленно
Текстогенератор «Дальние родственники», автор Елена Демидова,  реж. Андрей Стадников, вот это уже было более любопытно. Оказывается был спектакль «Дальние родственники» в Трансформатор.док, где зрители-участники рассказывали  о своих родственниках, что их связывает, а одновременно работал «текстогенератор», который распознавал голос, а дальше фиксировал текст, заменял слова, двигал фрагменты, повторял и др. Текст пьесы, как говорили, выглядит как две колонки – в одной реальный текст, а в другой – текстогенератора. Стадников поставил более традиционный реальный, хотя старался добиться, чтобы актеры говорили медленными машинными интонациями (от этого показ вместо часа шел почти два), а текст текстогенератора проецировался на стену. Понятное дело, Волкострелов был разочарован этим  выбором, он считал, что ставить надо машинный текст. Но сам текст был как раз любопытен, особенно рассказы главной героини, которая всю жизнь считала, что родственница Ельцина и это ее поднимало в своих глазах.
И последнее - Индивиды и атомарные предложения , текст написал математик Андрей Киселев из сплошных формул, поставили Татьяна Гордеева, Екатерина Бондаренко и это было очень увлекательно после выматывающего дня. Как выяснилось, этот текст ставил Лисовский в казанском театре «Угол» и совсем иначе.  В общем, тут девушки решили, что это будет жанр «социальной хореографии» (оказывается вполне легитимная вещь, Таня даже немного объяснила что это такое), что сюжетом они решили взять взаимоотношения людей искусства (которых они подозревали в зрителях) и власти, вернее денег. Сначала разделили зал на 2 части – до 33 лет и после (нас было заметно меньше), потом разделили публику по способу взаимоотношений с деньгодателем: кто работает в госучреждении на бессрочном договоре, тот, условно называется буквой С и ему придается протестный жест «рот фронт». Далее, кто работает на срочном договоре, на договоре оказания услуг, в частной компании и те, кто объединяет несколько. Всем давалась буква и протестный жест. Потом было сказано, какими движениями (вибрация, кручение, носовое дыхание и др) будут обозначаться действие с этими буквами. А дальше уже шли формулы, которые мы должны были изображать, каждый в соответствии со своей буквой. Отлично размялись и вообще было очень весело.
А в конце  - уже часов в 12, в честь дня рожденья Серебренникова вынесли всем торт и записали ему общее поздравление и это тоже было трогательно.
8 –сходила в театр Наций на «Цирк» Диденко, хотя там, конечно, главный герой – Маша Трегубова. Спектакль какой-то все невероятной, даже чрезмерной красоты и вообще очень много придумано по визуальной части. Все в синих тонах, почти все герои в синем и у некоторых даже волосы и бороды синие, синее пространство и круглая сцена-арена – это эффектно, но вместе с тем это хромакей, с которого идет съемка на круглый экран и синие фигуры растворяются в фоне. Еще на экране идет фантастическое черно-белое подстаренное видео городов – условная Америка и Москва с летающими дирижаблями и самолетами, крупные планы актеров на фоне крутящейся спирали и много чего еще. К тому же есть люди с собачьими головами, люди в львиных костюмах и самое смешное – негритянский ребенок Мэри (которую играет Дапкунайте). Сначала актер - это ее возлюбленный, а потом, когда он исчезает, появляется уже в синем костюме со свертком-младенцем, надетым на голову (его лицо становится лицом младенца и это очень остроумно) и так он за ней перемещается как сверток постоянно, а к концу становится маленьким мальчиком с кукольным телом (в финале уже взрослым космонавтом). Еще красивая штука – ее письмо Ивану, невидимые люди по очереди выносят слова и буквы на палках и втыкают их в сцену, буквы стоят как лес, а часть спускается с колосников. Еще в начале смешной момент, когда Мэри поет и "собаки" крутят ее ноги (они приставные), но потом она висит на трапеции и вращается сама – очень уважаю. В общем, там очень много эффектного для описания (еще смешные, тоже «надевающиеся» куклы – инопланетяне с вытянутыми головами), но в целом – очень мрачное произведение, музыка переделана Кушниром в совершенно похоронном духе, плюс директор цирка, изображающий синего Ленина, беспрестанно, картавя, вопит: арестую и расстреляю, что сегодня, после бесконечных судов, выглядит пророчески. Смешного практически ничего нет и публика очень ловит мрачные намеки и реагирует. И то, что там в конце герои летят на луну под похоронную «Широка страна моя родная», тоже символично. При этом народу, особенно к финалу уходило довольно много и мне кажется, что дело не только в несоответствии фильму и  общем мрачном тоне. Но и в проблемах ритма, все как будто на одной ноте, мало развивается и от этого кажется, что очень длинно, хотя идет 2 часа, если не меньше.
9 – Сходила на вторую часть Тино Сегала в Третьяковке. Забавно выглядела женщина (даже две по очереди), поющие «Это пропаганда» посреди очень советских залов. «Поцелуев» видела даже два, но они не выглядели случайными, а скорее танцем посреди зала, где Два вождя после дождя. Люди сидели на скамейке и смотрели. И еще что-то было невнятно пластическое в дальнем зале, что это я так и не поняла.
9 - Съездила в фуре Cargo-Moscow, проект Римини Протокол, про которую уже слышала из многих городов, а теперь молодец Елютин устроил в Москве. Ехали от метро Братиславская (это Люблино) по окраинам, а по легенде – из Магадана в Москву. Люди сидят в огромной фуре рядами лицом к стеклянной стене, часть времени закрытой экранами, на которые проецируются во-первых видео с разной документальной информацией про дальнобойные поездки (заканчивалось все системой Платон и недавними забастовками), а во-вторых – видео из кабины, в которой сидят два шофера-сменщика и как бы ведут машину из Магадана, а по ходу рассказывают нам по трансляции свои дальнобойные байки, начиная с того, как они собираются в дорогу, закупают еду и др. А еще экраны поднимались и мы видели через стеклянную стену заводы, стоянки фур, заправки, которые видимо везде похожи, все ужасно раздолбанное.  У  нас был шофер Рома 38 лет, разведенный, и второй, не помню имени, уже дед, покровительственный такой, со следами былой красоты. В кабине – фотка красотки в декольте, фотографии родных и любимых и всякие талисманы вроде ловушки для снов. Вообще они оба обычно ездят по Европе, так что истории их были оттуда, но тоже сильные про то, как крадут гигантские баки с бензином (и за них потом приходится самим платить тысячи долларов), как ночью они все перекрывают, потому что могут не просто обокрасть, а отравить газом, о том, какие есть измерители сколько они едут (диски такие)и огромная разница между Россией и Европой, в Европе отдых через 4 часа, еще 4 и на ночь, а в России там где есть проверка – отдых только через 10 часов и сон очень короткий. В общем, много интересного, как всегда прямой опыт – это очень круто, несмотря на то, что это очень лайт версия, дальнобойщики – не актеры, поэтому все заученное было слишком видно, и рассказы о том, что нам до Москвы 2 недели, а сейчас мы проезжаем Красноярск.  Зато когда они смотрели на стоянках на машины и рассказывали сколько им лет, а на самом деле они должны служить в пять раз меньше – это было очень убедительно. Когда они рассказывали про Магадан (Рома как-то оттуда ездил, и у второго  тоже дальний опыт по России ) – на экране  мы как будто ехали через буран и объясняли, как чего делать в 50 градусов, а потом еще был рассказ о том, как переезжают чуть ли не реки целые, где может машина утонуть и машина на видео как будто уходила под воду, а потом экраны поднимались и все стекло было залито грязью, как будто мы и впрямь вынырнули. А потом оказывалось, что мы на мойке, стекло мыл парень-узбек и мы слушали в трансляции его рассказ про то, как он работает и домой деньги посылает и все у него хорошо (все они так говорят), только скучает.  Вообще все эти истории про страшные дороги, полное отсутствие условий для отдыха, дико тяжелую и опасную работу наших дальнобойщиков за не такие уж большие деньги – слушаешь, как роман  и тут же видишь за окном, не выезжая из Москвы, те же безрадостные виды, о которых речь – получается какая-то очень прямая передача опыта. И истории о том, что с системой Платон их зарплаты упали втрое, принимаешь близко. По ходу за разговорами они сами пели что-то дальнобойное, слушали радио, иногда выходили меняться или купить что-то и продолжали говорить в радиомикрофоны, так что нам было слышно. А когда мы подъезжали снова к месту, откуда трогались, запел женский голос и мы увидели на другой стороне улицы девушку, которая пела в микрофон нам про дорогу.
И вот интересно, здесь главное новый опыт, только полученный очень наглядно, в большой степени чувственным путем. В некотором смысле  «мама взяла меня с собой на работу» - мы увидели, что она там делает, что и как уж там поняли – другое дело, но что-то почувствовали. Так вот, а если бы на спектакль пришел дальнобойщик, как он реагировал? Понятно, что у каждого другой опыт, ловил бы на упрощениях и неточностях, но это как раз не важно. Поскольку нового опыта тут для него нет, как бы он воспринял театральную часть? Была бы вообще для него тут театральность или бы он ее не увидел? Это как в «прыжке дохлой кошки», когда пришли на театр по своей производственной теме люди с биржи и, как я поняла, не увидели никакого театра, а были просто разочарованы. А для меня театр был.
Кстати, то, что тут спрессовано время, для удобства сюжета, понятно, чтобы было начало и конец,  и рождает все неточности, которым не доверяешь. Например, то, что мужики эти болтают в кабине без остановки, как девчонки щебечущие, а на самом-то деле наверняка больше молчат. Ну и задают друг другу вопросы, на которые не могут не знать ответа, это тоже такой классический драматургический прием, например, чтобы задать экспозицию, но для непрофессионалов трудно в этом быть естественным.
Потом сходила на закрытие Любимовки. Но сразу не записала, а теперь и не вспомню как следует, что там было. Видимо, ни одна из пьес воображение не потрясла.
Потом полетела в Ростов-на-Дону, что бы увидеть новое городское исследование Севы Лисовского «Волшебная страна» с подзаголовком «веселый спектакль о смерти», возвращение в город юности. Сделали это в независимом театр 18+, играют пятеро актеров по книге Максима Белозора «Волшебная страна», которая вышла в 99-м году, воспоминания о пьяной во всех отношениях Ростовской юности и ее потерях,  а теперь она переиздана к спектаклю, только в новом предисловии мортиролог стал еще длиннее. Меланхолическое путешествие по городу своей юности, который исчезает. Сева не был в Ростове 20 лет и приехав думал делать спектакль в местах, где и протекали события юности, но оказалось, что мест юношеских приключений уже нет, все застроено и заремонтировано , закрыты места былой ростовской славы, кафе-сортир на углу Газетного переулка, где в 20-х выступали авангардисты «ничевоки», где пили в 80-х члены группы «искусство или смерть» и спектакль ушел по другую сторону проспекта Ворошилова, где еще сохранились руины былой жизни, хоть среди них и торчат как вставные зубы новые дома. Сева ведет всех за собой – должно быть 50 человек, но как всегда их 70, толпятся теснятся, он ведет как будто в зазеркалье, через всю перекопанную улицу Станиславского, вокруг покосившиеся двери, местные жители смотрят подозрительно.  Начинается спектакль в тупике, сплошь зарисованном граффити, женщина с крыльями бабочки что-то говорит. Народ не сразу понимает, что его ждет, хихикает, кто-то даже весело возмущается: покажите мне автора!. Актриса кричит новую историю из окна 3 этажа совсем раздолбанного дома. Выбрасывает длинную надпись. Потом Сева говорит, что в том доме и сейчас живет наркота и торчки обещают ее толкнуть так, что она вылетит из окна, а значит нужна охрана. Охрана нужна постоянно, с группой ходит угрожающих размеров охранник Сережа и ему постоянно есть что делать.  Проходят спектакли каждый раз по-разному, бывают добрые и злые спектакли, мой был скорее злой. Тетка выскочила: вы опять пришли? Кричит приятелям: это секта, это наркоманы: вот эта говорила, что взлетит! – девушка сидит высоко в проеме развалившегося дома. Охранник берет их на себя, тетка продолжает – это не театр, я знаю театр. Опухший алкаш догоняет группу: кто тут экскурсовод, он же историю не знает! А люди деньги плотют! Дети кричат: туристы!, другие точно знают как что идет, бегут впереди. Низкие арки с надписями, за ними – дворы с развешанным бельем. На белье написаны слова. 5 актеров, они сопровождают нас незаметно, выныривают в новом виде то там то сям, то сверху, то снизу и произносят пару фраз из книги и замолкают перед последней ударной фразой – мы ищем ее глазами – она написана.  На стене, за асфальте, на тряпке, выброшенной из окна, как транспорант на белье. Привет от старого участника группы «искусство или смерть» московским концептуалистам (говорят, ростовские этим недовольны). Перед началом Сева сказал: «смотрите на надписи на поверхностях, возможно некоторые из них имеют отношение к нашему спектаклю. А может и все». Приучаешь глаз выискивать надписи, которые вместе с текстом складываются в историю.  И сразу замечаешь другие, которые не из книги, но тоже имеют отношение к спектаклю. Как и прохожие. Как приехавшая милиция, которой просто интересно. В некоторых местах танцует парень в дредах – на крыльце, на траве, на коврике во дворе окруженный собаками. (чемпион мира по брейк-дансу, - говорит Сева). Вокруг действительно жуткое количество пьяных. Но они еще рулят миром, указывают, предъявляют претензии.  Дорога ветвится, выходит через заросшую часть города к Дону к каким-то грандиозным бетонным многоэтажным башням, недостроенным портовым постройкам. Бог знает зачем они нужны. Там в воде стоит скамейка , а на ней женщина, опустив ноги в воду, в воде полуразмытая ткань с надписью : «Не пей, это вода», последние слова ее истории. Мальчишки впереди нас бегут к воде, к башням, качаются на тарзанке, плюхаются в воду. Красуются и это очень красиво на фоне заката – спектакль так рассчитан, чтобы закончиться на закате. И это грустно, уходящий мир.
Сева говорит: он называется веселым спектаклем о смерти потому, что я взял только мертвецов из книги. Тех кто не стал знаменитостями, а растворился в городе. И это очень чувствуется в этих диковатых коротких афористических историях. Про человека, спьяну рубившего мебель, про друзей, с похмелья перебивших все окна в школе, чтобы школьникам не пришлось идти в школу и они были бы рады. Кто теперь помнит поэта Брунько,  - спрашивает Сева, а о нем речь идет постоянно.
В моем случае зрители уже были не премьерные, любопытствующие, разные. Идя по горам щебня, спускаясь по размытой дождем глиняной дорожке за  домами, откуда выбегают собаки и радостные дети. Люди чувствуют что они причастны к жизни этого города. Говорят, стоя под деревянным балконом: я тут и не была никогда. Теперь была и сохранит память.  Вот рядом с домом доска объявлений, сплошь завешанная объявлениями с текстом: Сергей, не позорь меня! И бахрома телефонов.  Объясняют что это театр тем, кто не понимает и ругаются. Хотя еще пол часа назад и сами не знали, что это театр, а теперь знают. Фотографируют свой незнакомый город, необычные открывающиеся виды, процессия расползается.
К финалу Сева впадает в печаль – город его юности умирает. Он не исчезает , он остается в памяти этих людей, спрашивают друг друга, проходя мимо разрушенных домов где стоят актеры – это именно тут и было?.  Воспоминания, говорят,  снова ссорят, поднимают бури в ростовской художественной среде, каждая деталь значима. Увядание, тление, угасание смерть – это печально, как Венеция. Но и полно жизни, потому что тут живут люди. Южные, крикливые, неравнодушные, скандальные. Возмущаются, когда их фотографируют – не хотят быть экспонатами. Тетка мне кричала на рынке: что мы вам, обезьяны?
Вот это вышло в «Ведомостях» https://www.vedomosti.ru/lifestyle/articles/2017/10/05/736654-piteinie-tropi-avangarda
Но я потом, наверное, для Стенгазеты сделаю расширенный вариант с фотографиями, их так много
Вернувшись, вечером пошла на фестивале оркестра Плетнева на концерт с Люкой Дебаргом , но было скучновато, как-то прошло мимо меня.
На следующий день – к Крымову на «Безприданницу» и она меня как-то очень тронула. Пишу с большим опозданием, вижу, что другим после меня понравилось меньше, что очень жаль. Черт знает, где это все происходит – полукабак, полу-дом Огудаловой, работающей диковатой безголосой певицей в этом же кабаке. Ларису играет Маша Смольникова, трагическая клоунесса, и это, конечно, центр спектакля. По центру висит огромная плазма, которая большую часть времени притворяется окном на пустынную пристань, там полу-видео полу-анимацией видна некая жизнь и люди, появляющиеся на экране, потом входят в дверь дома рядом с экраном. Там же мы видим приближающийся корабль Паратова и его самого (играет неизвестный мне , симпатичный Евгений Старцев) – не то Ди Каприо из Титаника, не то Михалков, с теми же усами из фильма Бесприданница.  Экран этот – то окно, то – экран телевизора, где все беспрестанно смотрят легендарный футбольный матч с Голландией, а то камера видеонаблюдения с записями, там Карандышев потом и видит запись любовной сцены Паратова с Ларисой. Как часто у Крымова главный розыгрыш – в раскладе типажей. Шикарная мамаша Огудалова – Мелконян, эдакая провинциальная бандерша и, похоже, тоже провинциальная этуаль в свое время, две ее старшие дочери, от которых у Островского только истории, тут безгласно являются со своими мужьями, причем у той, что с кавказским человеком, нож постоянно торчит в груди, такой парад зомби. Из богатеев – мафиозо Кнуров, который едва таскает ноги, сипит, и шуба тащится за ним хвостом (Муханов). И Вожеватов – почему-то татарин в феске со смешным акцентом (Дубровин). Карандышева играет Максим Маминов, поначалу – отличный, такой обстоятельный зануда, вечно вешает упавшие пальто и поучает. Но финал, по-моему, пока недотягивает, драматизма во втором акте у него нет, может потом доберет. Главный мужчина здесь, как и положено, Паратов, хотя это смешно, поскольку в нем совсем нет масштаба и он так же смешон со своими порванными штанами, как и прочие. Так что вся история тут в Ларисе, ее смешной нелепостью и искренностью, здесь, конечно, дело не в том, что она какая-то особенная красавица, а в том, что не такая, как все, она скорее Бланш Дюбуа этого русского Мухосранска, только у нее в прошлом вместо белого имения был короткий роман с Паратовым. В спектакле есть несколько важных моментов, где текста Островского вообще нет, но они тем не менее ключевые. Первый – где Лариса в разговоре с Карандышевым достает список, где пункты предсвадебного договора и читает их – это просто слезы: что она не умеет потрошить курицу, теряет ключи и др. Ну и что просит ее не торопить с любовью. Потом все тот же список она будет читать Паратову, считая, что уже выходит за него, но на глазах выкидывая пункты про то, что нет любви. И самый сильный момент, где она рассказывает Паратову и это страшное, болезненное в своей открытости признание, как бежала за ним, когда он уезжал, хваталась за поезд, была обморожена, ее спасали врачи, потом лечилась антидепрессантами, потеряла голос и др. (Фрагмент ее репетиций под фонограмму Агузаровой в парике блонд и диком платье с хвостом и в блесках, мы увидим). В общем, после этого уже непонятно, кем надо быть, чтобы обмануть эту женщину-ребенка во второй раз, но тем ценнее победа, что она полная. Финал играется без выстрелов, а просто после чтения Цветаевой, распятой, как для расстрела (там еще есть все время возвращающийся сюжет о том, как Паратов стрелял в яблоко на ее голове и это рифма). На мой взгляд, финал немного подсел, но вообще сила спектакля была не в смерти-освобождении, а в этой полной безнадежности, крушении, столкновении этого чудесного нелепого существа с полным безразличием. И в ее понимании, что счастья не будет и значит ничего не будет.
А потом уехала на Крок. Он был неожиданно тихий, иностранцев, говорят, было чуть не втрое меньше обычного – кто боится, кто протестует. Но как всегда было хорошо и  кино было хорошее. Вот написала для Ведомостей - https://www.vedomosti.ru/lifestyle/articles/2017/09/25/735120-festivale-animatsii-krok
Начала писать блог http://multfest.ru/blog.php?id=60
Вторую часть еще надеюсь в ближайшие дни дописать.
Крок приплыл в Питер, оттуда через два дня полетела в Тбилиси, а там отправились  путешествовать по Кахетии и еще немножко – на минифест русской анимации в Тбилиси. Грузия даже на неделю была прекрасна, 30-го уже прилетели в Москву.






 

(Comment on this)

отчет за июль
В июле практически весь месяц была в Израиле.

13- го пошла на «Венесуэлу» Охада Наарина, у него уже два года не было премьер, так что ожидания были большие. Он сделал удивительную штуку – балет в двух частях, которые танцуют две части его группы, причем, вторая часть почти полностью повторяет первую по хореографии, но с другой музыкой, другой энергией, другими деталями и ты все время ловишь себя на том, что сравниваешь: было не так, такого не было, а где то? Причем он как будто испытывает танец несовпадением с музыкой, тем, что он идет демонстративно поперек. Особенно в первой части, которая вся идет на медленных и торжественных григорианских хоралах, а танец после первой медленной сцены вдруг впадает в почти истерическую торопливость - совершенно неожиданный для Наарина рисунок аргентинского танго с вывернутыми руками и откляченными попами как будто идет на быстрой перемотке. Но одновременно с хоралом поднимается тревожный гудящий звук, который к концу первой части доходит до грохота так, что хочется заорать и одна из танцовщиц действительно орет. Во второй части музыка гораздо энергичнее, римичнее и все как будто немного не в таком похоронном настроении. Особенно, если учесть, что танцоры в черном и на черном фоне. Кстати, неожиданно для спектаклей Наарина в обуви (у него часто все босиком, видимо, для техники гага это естественнее). А еще там есть рэп, который поют сначала трое по очереди, а потом хором все артисты. И загадочная езда, как мне кажется на ослах – женщины оседлали мужчин, расхаживающих на четвереньках, и длинные ноги женщин тянутся за ними по полу. И танец с белыми тряпками, которыми танцоры яростно хлещут по полу, во втором акте превращающийся в танец с флагами (не могу опознать, но кажется, черно-бело-зелено палестинский флаг с красным уголком там есть). И все это, как всегда бешено и полно какой-то мрачной страсти. Вот видео https://www.youtube.com/watch?v=vdwRuWthf8M
И написала для Ведомостей - https://www.vedomosti.ru/lifestyle/articles/2017/07/19/724515-izraile-venesuelu
А в конце месяца внезапно полетела в Питер на два дня рассказывать про анимацию участникам лаборатории фигуративного театра при театре Karlsson Haus. В первый же вечер посмотрела показ лаборатории после недели работы с англичанином Гевином Гловером, который учил работать с маленькими камерами и проекцией, все выглядело как рабочий процесс, но были какие-то интересные находки. На следующий день была отличная погода и 4 маленьких спектакля.

Самым интересным для меня – не по приему, а по материалу – был дневной "Красный шум" арт-лаборатории «Вокруг да около» и фестиваля «Точка доступа», почти двухчасовая прогулка по рабочему Нарвскому району. Создатели назвали его «коллективная экспедиция в пространство городской памяти, полевое исследование городской среды, архитектуры, топологии, ономастики». Удивительная вещь про рабочий район, Нарвскую заставу, где, оказывается, и был расстрел 9 января, начинается в парке «9-го января», а кончается в Екатерингофском парке, группа ребят ведет путешествие по району зрителей в наушниках, где звучат тексты из разных времен и шумы места. Сегодняшние – интервью, взятые у жителей района, рабочих, пьяниц, детей и пр. – идут в записи. Старые тексты тут же на ходу с листа начитывают ведущие в микрофон, рядом шагает звуковик с техникой и пишет разные другие звуки. Для чего нужно было так читать на ходу, тем более, что чтецов как правило не видишь и все равно кажется, что запись – не ясно. Но самое ценное – тексты. Создатели пишут: «Неопубликованная записная книжка прозаика и поэта Константина Вагинова «Семечки (Зёрна)», которую он вел в 1932–1933 годах, содержит множественные свидетельства повседневной жизни Нарвской заставы, пролетарского района, где конструктивисты строили дома, предназначенные для нового социалистического быта, такие, как комплекс зданий Тракторной улицы или школа имени 10-летия революции. Вагинов отмечает исторические изменения, произошедшие в рабочем квартале, делает выписки из прессы, разговаривает с людьми, а в первую очередь —фиксирует на бумаге услышанные на улице голоса, не стесняясь их грубости и сленга». Время от времени звучат собственно «семечки» Вагинова, которые он вынимал из этого сырой речи. Но самое сильное там – большой текст воспоминаний, похожий на вербатим, который тогда разные писатели и журналисты собирали, чтобы написать историю рабочего движения. И вот этот мощный текст, как я понимаю, - вообще к Вагинову отношения не имеет, даже интервью записано кем-то другим, а он вроде бы был корректором. Это поразительное воспоминание девушки-швеи из рабочей семьи о детстве и юности времен вроде 1905 года, какая-то невероятная нищета и безнадега. В восемь лет пошла нянькой, у родителей еще не то 6 не то 8 детей, отец на заводе зарабатывает очень мало, комнату сдают рабочим и мать их кормят, а сами всей семьей живут в кухне. Девчонка проучилась 2 года в школе в долг, но надо было 3 рубля в год платить, а их не было и отец ее забрал, а на заводе все равно из зарплаты вычли. Отдали в ученики к швее, спали с собаками, стала работать на царскую фрейлину, зарабатывала копейки, возвращалась домой ночью, грязища, страшно, вокруг только кабаки и проститутки, которые побить могут, а ребята с завода рассказывают, что начинаются волнения. В общем, потрясающий материал, никаких вопросов, что революция началась. А к этому прибавляют еще и много современных голосов, причем ужасная беда с рабочим людом – их просят прочесть старый текст, они буквально ни слова не понимают, даже прочесть не могут, какие уж там два класса образования. Ну и рабочие узбеки что-то рассказывают, тоже нищета пролетарская, не хуже начала века, только уже сегодня. Узбеки, правда, не хотят бороться, а говорят, что всем довольны. Картинки снимала по ходу тут - https://www.facebook.com/dina.goder/posts/1776255569059068?pnref=story
Еще в тот же день был спектакль в самом театре Карлссон Хаус - «Биография», его поставил Лелявский на двух актеров и актрису. Это вроде бы «Гадкий утенок», но для взрослых, игра с предметами с большим добавлением разных текстов, стихов (Бродский, Бальмонт: «Кто равен мне в моей певучей силе? Никто, никто» и др.). С предметами работают интересно, но в целом – и по визуальной части, и особенно по сценарной с общим надрывным тоном есть ощущение, что спектакль очень перегружен, такого веса никакой гадкий утенок не выдержит.
И еще в этот день было два спектакля Семена Александровского в его Pop-up театре. Первый – «Другой город», там главное – концепт, я о нем читала, но интересно было попробовать. Семен выбрал путь для прогулки вдоль воды – по Фонтанке, потом вокруг Летнего сада по Неве, по Лебяжьей канавке, Мойке и опять Фонтанке. И нашел три подобные зеркальные прогулки – по Венеции, Амстердаму и Парижу, вдоль воды и занимающие те же 40 минут. Фокус в том, что ты выбираешь город и тебе выдают бинауральные наушники (в них звук очень четко ориентирован на право-лево и они дают сильный эффект присутствия), программку-карту с параллельными картами путешествий в двух городах, и смартфон с приложением, которым ты в определенных точках путешествия снимаешь с зеркальной карты QR коды и видишь фото или видео то самое место в параллельном городе. Я, понятное дело, выбрала Венецию, шла от площади Сан Марко и слушала город. Коды у меня, честно говоря, в половине случаев не сработали. В принципе что это такое было ясно заранее, но мне было интересно, возникнет ли раздвоение или ощущение Венеции. Этого не было, но тем не менее ощущения были парадоксальные, поскольку Венеция в этих местах очень туристская и там очень громкий гомон разных языков, плеск воды и шум лодок, а в Питере, особенно в этих местах сейчас тоже дикие толпы и тоже шумно, но совершенно по-другому. В Венеции, судя по записи, это очень веселый шум, горластая перекличка, смех, песни какие-то, а в Питере народ навстречу валит совсем не веселый и не отдыхательный, хотя, вроде, вода и лодки шумят так же. То есть настроение совершенно другое. А когда я вышла на угол рядом с церковью, в Венеции мне зазвенели колокола. Это да.
И последний спектакль, который был у меня в тот день – тоже Семена Александровского в Pop-up театре, называется «С Чарльзом Буковски за барной стойкой», снова наушники и остроумно придуманный концепт. Ты приходишь в бар Fiddler's Green на улице Рубинштейна, бармен дает тебе наушники с плеером и стакан пива (я пила сидр), и ты сидишь и слушаешь тексты Буковского, разглядывая в очень привычной для него пивной атмосфере посетителей и даже немного слыша посторонние звуки. Семен сделал отличную композицию по дневникам, стихам и интервью, построенную хронологически, как воспоминания от юности до старости, понятно что про баб и выпивку, но более всего про страсть к писательству. Я так и не поняла, кто начитывал текст, но это мне понравилось меньше всего – молодой голос, актерские интонации, а хотелось бы в соответствии с текстом другого тембра и другой интонации, записей-то полно. А в конце, как дослушал, возвращаешь наушники с плеером, а тебе бармен дает конвертик с портретом и наклейкой с Буковски. Вот тут мне нравится в американском док. анимационном проекте Blank on Blank по интервью со знаменитостями https://www.youtube.com/watch?v=eTiW_zpMP8U

(Comment on this)

отчет за июнь
Первая половина июня была плотной, но не театральной.
В Москве на Чеховском успела сходить на «Зимнюю сказку» Доннеллана с его английскими актерами из Чик бай Джаул. Ничего похожего на старую постановку в МДТ, где было ретро, сталинский суд, пейзане-белорусы и др. Вообще боялась, что он к концу завернет (как я уже не раз видела), что лишь только все собрались и простили ревнивого Леонта, как в нем стала снова подниматься ревность. Но Деклан, как ангел, не стал ничего заворачивать, а сделал ужасно трогательный финал, где все – и муж, и найденная дочь стоят в слезах на коленях, обнимая воскресшую Гермиону, и даже умерший маленький сын и все-все все сбились в кучу, обнимая ее. В общем, спасибо ему, а вообще спектакль  не супер, вяловатый, как мне кажется. Я всегда любила Деклана за простоту и то, что он смотрит на пьесу свежими глазами без каких-то радикальных траковок – у него всегда была очень чистая интонация. Но иногда бывает, что это простота не лучше воровства, тут во втором акте, где пейзане поют и пляшут, тоже такая мысль закрадывается. Но с чем у Деклана всегда хорошо – это с актерами и тут тоже. Мне ужасно понравился и Леонт – Орландо Джеймс – светлоглазый блондин, симпатяга с его поднимающимся ревнивым безумием. И Гермиона – Натали Рэдмол-Квирк, она отлично играла сцену суда, да и до того по ее реакциям было видно, что вообще муж склонен к беспричинному бешенству и вообще не переносит, чтобы было не по его, даже от любви. И маленький сын их туда же: чуть что – валится на пол и визжит. Еще забавная Утрата, выросшая в крестьянской семье – басовитая и немного мужиковатая, бьет всех мужчин по плечу и др., хоть и в платьице с веночком. Но в целом: вышла и забыла,  помню, тогда в МДТ более сильное впечатление было.

И перед отлетом сходила на утренний прогон "Внутренних пейзажей" Жанти на Чеховском. Понятно, что много лет ему, и что болеет, энергии стало меньше, но вот это умение сделать фантастический театр из собственных воспоминаний - при нем. Для меня это было как путешествие по всем его спектаклям, которые я видела и про которые читала, каждая деталь имеет адрес. И в конце еще немного рассказал (через Мари, самому ему говорить трудно), откуда взялся военный сюжет с горящими домами, которые у него во многих спектаклях присутствуют (особенно помню в Болилоке). Оказывается уже после гибели отца он маленьким (наверное лет в 6, это во время войны) поехал с мамой на горонолыжный курорт - у родителей профессия была связана с горными лыжами. А в это время бойцы Сопротивления в том районе убили какого-то немецкого чина. И тогда немцы в отместку стали бомбить все эти горнолыжные домики. Один из них принадлежал его матери. Когда началась бомбежка, мама посадила его на велик и уехала выше в горы и оттуда они смотрели, как горели дома. 16 штук разбомбили.
На следующий день после Жанти, хоть и с опозданием, полетела  в Загреб.
Было там много интересного.
Про итоги написала для «Ведомостей», вот в Стенгазете - https://stengazeta.net/?p=10046953
И сделала три части блога
Про победителей - http://multfest.ru/blog.php?id=57
Про короткий метр - http://multfest.ru/blog.php?id=58
Про студенческую программу - http://multfest.ru/blog.php?id=59

После Загреба сразу улетела в Тель-Авив. Оттуда уже написала про Жанти Про Жанти  для «Экрана и сцены» - http://screenstage.ru/?p=6908
А перед этим в «Экране и сцене» вышло про «Волшебную флейту», вот в Стенгазете - https://stengazeta.net/?p=10046858
И уже совсем в июле для «Стенгазеты» доделала интервью с Полом Бэрритом, которое брала к «Волшебной флейте» - https://stengazeta.net/?p=10046972
Для серии анимационных интервью для июньского «Культриггера» поговорила с Сашей и Надей Свирскими - https://medium.com/@culttrigger/%D1%80%D0%B5%D0%B6%D0%B8%D1%81%D1%81%D0%B5%D1%80-%D1%81-%D0%BB%D1%83%D0%BD%D1%8B-d5e72849da27
Кстати, вижу, что почему-то не выкладывала еще предыдущие
С Лизой Скворцовой - https://stengazeta.net/?p=10046577 в феврале
Со Светой Андриановой - https://stengazeta.net/?p=10046725 в марте
С Аней Будановой - https://stengazeta.net/?p=10046628  в апреле
И с Олесей Щукиной, которое пока не выложила на Стенгазету – в мае https://medium.com/@culttrigger/%D0%B1%D0%B5%D1%81%D1%81%D1%82%D1%80%D0%B0%D1%88%D0%BD%D1%8B%D0%B9-%D0%B1%D0%B5%D0%BB%D1%8C%D1%87%D0%BE%D0%BD%D0%BE%D0%BA-67ee225a0ced

Ну и, чтобы не забыть потом, вот, наконец, статья про «Общие эмоции» и «Простые действия» Ясмин Годдер - http://oteatre.info/sovmestnye-perezhivaniya/
 

(Comment on this)

Пропущенный отчет за март
Весь март и пол апреля ужасно проболела и поэтому вообще обо всем забыла. Сейчас обнаружила в компе пропущенный март. Вот он.
2 марта наконец-то пошла на шоу “Вернувшиеся”, о котором все говорили так давно  и так восторженно. Главное, что оно принесло нам – это слово “иммерсивный” для такого типа представлений, где зритель попадает в спектакль, как в среду, которая живет вокруг него по своим законам. До этого, ни про “Норманск”, ни про “Черный русский” (которого я не видела), этого слова еще не употербляли, а оно явно было нужно. За основу взяли ибсеновские “Привидения”, впрочем, как я понимаю, текста оттуда в спектакль вошло не много, все немногочисленные персонажи удвоены, одни – разговаривают, вторые – танцуют (продюсер с ником Мигель – еще и хореограф и, понятное дело, фанат американского шоу по Макбету Sleep No More (то, правда, было без текста), и всего актеров участвует человек 20 (хотя персонажей 5), плюс охранники тоже в масках, как и все посетители (как говорят, “чтобы сохранять анонимность”). Спектакль назвали “мистическим шоу”, вероятно потому, что все персонажи должны восприниматься, как привидения - главным образом развратного прошлого этого дома.  Привидениями они не слишком выглядят, хотя все в дыму и электронная музыка повсюду звучит очень напряженно, но то, что какие-то люди в разных углах вдруг начинают разыгрывать какие-то многозначительные сцены и пластические этюды – занятно. Правда, по части собственно драматической все не бог весть – играют с театральной подачей, будто со сцены, а при этом, наступая на ноги зрителю. Невозможно себе представить, как это, вероятно, было задумано, что дом живет своей жизнью, а невидимые зрители молча заполняют его как привидения.
Но на самом деле самое интересное в “Вернувшихся”  во-первых, дом. Этот особняк начала прошлого века Дашков пер. 5, они взяли после какого-то банка, снесли массу гипсокартона, разбивавшего все на офисы и получили очень эффектное пространство с лестницами (4 этажа), комнатами, залами и переходами. Все постарались обставить в соответствии со временем (приблизительно, но поскольку все в дыму, то это не важно, главное общее ощущение старого – буфетов, зеркал, книг, серебра и др.) и путешествовать по этому пространству, встречая в комнатах и углах за драпировками, действующих актеров, увлекательно. Собственно, в этом весь и фокус «открывания секретов», которым тут заняты все зрители, и для меня самым интересным было именно поведение зрителей. Они решительно лезли всюду, открывали каждый шкаф, брали со стола каждую вещь, заглядывали в каждое письмо, которое при них писали или читали, казалось, что разрешение трогать все и маски развязывают какие-то скрытые инстинкты бесстыдного любопытства, кажется, если бы не было запрета трогать актеров, то и их бы хватали (но, говорят, человек по 10 с каждого шоу выводят – а всего там 200 зрителей – значит, кто-то отпускает себя полностью). Вообще, понятно, что люди  воспринимают это не как театр, а как приключение (что правильно), некоторые приходят не в первый раз и приводят знакомых, правда, в очереди в гардероб слышала, как обсуждали, что вот, мол это – депрессивно, хоть и красиво, а то (уж не знаю, что это было, может «Черный русский»), было куда энергичней и выходили оттуда, полные драйва. Правда, мне обещали, что  пик спектакля – сцена свального греха, а она почему-то прошла мимо меня, может и мимо них тоже, тогда, может и драйву было бы побольше.  А я, конечно, все время вспоминала «Норманск», в котором атмосфера была тревожнее, выглядела опаснее и куда загадочнее. И «Мы - собаки», где была мощно продуманная легенда, целый мир, в котором можно было долго жить и изучать его без скуки.
3 марта сходила на «Демократию» Бородина в РАМТе – пьеса Фрейна про шпионский скандал в 70-х вокруг канцлера ФРГ Вилли Брандта. Сюжет довольно увлекательный, но  сам жанр «мужчины в пиджаках говорят о политике» я очень не люблю, сразу вспоминаются пропагандистские пьесы 80-х или производственные. Хотя, надо сказать, этого гдровского шпиона Гийома Красилов играет забавно – полупростодушным, полуплутом, лучшая роль, которую я у него видела. Брандта играет Исаев и ему уже, по-моему, пора перестать играть основательных мужчин в пиджаках, а то какой бы он ни был хороший актер, выглядит везде одинаково.
5-го сходила на Таганку неожиданно  на мюзикл «Суини Тодд», который тут стал хитом. Я вообще люблю мюзиклы, но скорее как легкое развлечение, а эта готическая кровавая история не совсем моя чашка чаю, но должное отдаю – Алексей Франдетти поставил ее очень лихо, динамично, смотрится с большим напряжением и публика невероятно довольна. Под это дело весь зал перестроили, по центру поставили круглую сцену, публика сидит кругом и за столиками, как я понимаю, можно (возможно на каких-то особых местах) и ужин заказать, но плохо себе представляю, как его есть, когда беспрестанно поют про пироги с человечиной. Все поют вживую, хоть и с подзвучкой, под оркестр и я могу только восхищаться этой способностью драматической труппы с не самой простой музыкой. Хотя и Аня Гордеева ругалась, что все фальшивят, но мне чтобы это услышать не хватает слуха, хотя хор иногда вразнобой, это да. Все с набеленными лицами в страшноватых готических гримах, хор с фонариками в руках и любит по-страшному подсветить лицо во время пения. Вообще забавно, что вся игра идет прямо посреди зрителей, а гримы, парики, костюмы – по-театральному грубые, вблизи даже нарочито.  Тодда поет приглашенный бас Петр Маркин, которого я помню по Саундраме, сам он актер несколько деревянный и все время корчит страшные рожи, но  певец, так что к нему у Ани претензий нет. А мне вполне понравился  тоже приглашенный из Мхата моряк Энтони – Павел Левкин, живой и голосистый. И смешная Анастасия Захарова в роли мальчика Тобби в жутком оперном парике из пакли. Но вообще самое интересное, опять же, разглядывать публику, выглядит она (может оттого, что премьера давно прошла), совершенно нетеатрально, реагирует простодушно, ужасно ей нравится, что много действия происходит в зале, что актеры трогают зрителей, садятся на колени, похлопывают по лысинам. А еще несмотря на кровавый сюжет в зале куча влюбленных пар, а также беременных.
6 марта ходила на «Гвоздь сезона». Вообще это проходит по разряду стыдных удовольствий. Действительно много смешных шуток и Богомолов с Епишевым очень точно чувствуют время и острые и болезненные места, но при этом так обижают людей, так грубо насмешничают, что иногда просто стыдно, что при этом присутствуешь. Типа посмеяться над лысым, что волосы выпали.  Я понимаю, что есть такой грубый вариант стенд-апа для кабаков, но мне он не близок и то, что они вроде бы смеются над собой тоже, конечно, не обманет – это из серии «мы с вами идиоты», когда хочешь сказать, что собеседник идиот. Как всегда одним из героев был Стеблов ( он сидел в первом ряду и кротко все шутки сносил), вторым – Бурляев, поэтому все началось с их постной религиозности еще в фойе с «гвоздным ходом». В общем, описывать шутки бессмысленно, есть два видео, которое снимал Толя Голубовский для прямой трансляции, но не знаю, как дать на него ссылку: https://www.facebook.com/anatoly.golubovsky?fref=ts
Отлично было придумано в финале якобы ошибиться и вместо Утиной охоты дать главный гвоздь «Машине Мюллер» Серебренникова и вызвать всех создателей на сцену и дать им поблагодарить всех, а только потом сказать, что это ошибка, то есть все-таки попраздновать.
10-го сходила в Театр.док на «Война близко» - решила посмотреть военные спектакли дока. Лена Гремина сделала спектакль из трех частей. Первая – дневник обычного хорошего человека из Луганска – это самое интересное. Просто человек рассказывает, как война постепенно приближается к его дому, как сначала кажется, что обойдется, что этого не может быть, а потом  начинает определять жизнь. Играют на 2 голоса Кожевников и Мулаков, очень просто и очень внятно, вообще я все время радуюсь, какие актеры выросли в доке, не знаю, как бы они работали с большой сцены, но тут, на близком расстоянии – никакой фальши, искусственности, форсирования оценок. Вторая маленькая часть – текст Равенхилла «Ваши голоса» как бы про войну в Сирии, но на самом деле про государственный обман и манипуляцию с историей о применении химического оружия – было или не было (хотя все очевидно), кто применил (хотя все очевидно) и др. То есть история совершенно симметричная донецко-луганской и стрельбе из бука по голландскому самолету. Тематически понятно, почему этот кусок тут, но стилистически он довольно сильно отличается, в нем есть явная театральность, хотя Григорий Перель играет ясно и по делу без театральщины.
После этого начинается кусок про дело Сенцова и ко, который опять играют Кожевников и Мулаков – вот эта часть самая сомнительная, поскольку материала много и он сам по себе очень сильный, но параллельно идет документальное видео, где непонятно кто и что изображено (вероятно участники) и почему оно без конца повторяется. Плюс актеры обращаются в зал, спрашивая публику, у кого есть яйца и кто уверен, что выдержит все (характерно, что большая часть в зале, как всегда, женщины). И при том, что в зале никто не считает себя героем, дальше нам рассказывают-показывают про пытки и в финале с вызовом спрашивают непонятно кого, мол, вы продолжаете считать, что у вас есть яйца? Впрочем, если не считать этих заходов, то играют ребята по-прежнему точно, но потом, у кого я ни спрашивала, кто есть кто на экране, никто не знал, все говорят: у Лены спроси. А еще в конце предлагают написать письма Сенцову и Кольченко (про которого, вроде, речи не было) и я написала, хоть и непонятно было, что именно писать, но очень хотелось поддержать.
11 – «Мастер и Маргарита» в СТИ, тут давно анонсировали эту постановку Женовача, так что были ожидания, тем более, что это не очень очевидный для него выбор, хоть он и делал другого Булгакова, ну и хвалил кто-то из видевших первые показы. В результате - разочарование. Делал это Женовач со своей обычной командой, Боровский построил декорацию очень похожую на «записки покойника», тоже со стеной с открывающимися окошками, только на этот раз из пододеяльников. Все дело происходит в сумасшедшем доме – психи все с самого начала, включая линию Пилата, тут же все и происходит (прием с перенесением действия чего угодно в сумасшедший дом уже избит так, что невозможно его видеть даже в более оправданной ситуации ). А команда Воланда – медперсонал. И Воланд тут единственный в «гражданском» - в элегантном сером костюме. Воланда играет Вертков и он, пожалуй, единственный, кто хорош тут, не могу сказать, что он взял какую-то новую свою вершину, но на него интересно смотреть – он спокоен, в нем есть вес, ирония и вкус. Остальные суетятся, театральничают, кричат, форсируют все (хотя есть симпатичные моменты, например, у Бегемота-Евлантьева, но это самоигральная роль), а некоторые просто совсем слабо играют, даже удивительно для СТИ, где, вроде бы, считается, что актеры – это главное. Некоторых актеров так тяжело слышать, что просто хочется выключить. Мне кажется, такого актерски слабого спектакля я тут еще не видела. То, что ММ смотреть не увлекательно и даже скучновато – удивительно и ужасно жалко.
13 – Корабль дураков, Новокуйбышевск, режиссер Бокурадзе на ЗМ. Восхищенных слов заранее слышала много, но сам спектакль мне показался не слишком интересным – много суеты, претензии, много наворочено с костюмами и мало работает. Сразу вспомнила те же фарсы, которые ставил по крайней мере 20 лет назад Витя Крамер, тогда это казалось веселее. Но, конечно, всегда может быть, что спектакль из маленького города на Маске от волнения стушевался. В прошлый раз их же «Таня-Таня», вроде прошла без срывов.

С 15 марта поехала в Суздаль, но там разболелась окончательно и ни на что не ходила.
Но написала итоги Суздаля для «Ведомостей» - https://stengazeta.net/?p=10046591
И 2 части блога
Призовые фильмы - http://multfest.ru/blog.php?id=55
Остальные - http://multfest.ru/blog.php?id=56

А еще в марте-начале апреля вышли две части моей статьи про анимацию и болезнь
1 часть – про болезни тела - https://takiedela.ru/2017/03/sekretnyy-glaz-animacii/
2 часть – про душевные и ментальные болезни - https://takiedela.ru/2017/04/zerkalo-i-zagadka/
 

(Comment on this)